– Что ж! Ты не представляешь – насколько я рада слышать такие слова, а главное, что они являются сущей правдой! – доселе бесстрастное асфальтовое лицо Бабушки едва не покрылось трещинами нежности и умиления. – Я не ошиблась в тебе, Александр! Никто из нас не ошибся!
Саша озадаченно молчал, не совсем понимая – куда клонит Бабушка, и поэтому с нетерпением ожидал продолжения ее панегирика в свой адрес.
Но Бабушка, оставив восхваления, перешла на деловой тон:
– С тобой, Александр, хотел поговорить один человек.
– Я готов, Бабушка! На любую тему и – хоть с кем!
– Молодец! Тема разговора тебе покажется интересной, а сам человек – серьезным. Он, действительно, очень серьезный человек и прибыл к нам издалека специально для того, чтобы поговорить с тобой!
– Я польщен, Бабушка!
Встреча состоялась в общем зале, но за отдельным столиком – в некотором отдалении от общих пиршественных столов, построенных буквой «П», за которыми по полной праздничной программе, куда теперь даже входил алкоголь, «отрывались» сотни жильцов Лабиринта.
Человек, пригласивший Александра Сергеевича о чем-то неотложном побеседовать за отдельный столик, резко отличался от людей, пивших сейчас душистое фиолетовое вино за общим столом. Отличался он, прежде всего, невыдуманным реализмом своего образа – печального и усталого, но одухотворенного великой идеей бескомпромиссного борца с вселенским злом. Другими словами, симпатичный бородач, крепко пожавший Александру Сергеевичу руку со словами: «Очень приятно с Вами познакомиться воочию, Александр – много был наслышан о Вас!», больше всего походил на революционера. Был бородач высок и строен, и аккуратно подстриженной седой бородкой, молодыми ярко-синими глазами и густыми седыми кудрями смутно кого-то напоминал Александру Сергеевичу. И он несколько обалдело пожал руку не представившемуся ему синеглазому бородачу, чувствуя, как больно врезаются в ладонь самоцветные перстни, украшавшие каждый из пальцев незнакомца.
– Присаживайтесь, Александр! – по своей инициативе прервав затянувшееся рукопожатие, радушно пригласил бородач Александра Сергеевича за богато сервированный столик. – Праздничная ночь почти на исходе, и времени осталось совсем мало, а рассказать мне Вам необходимо так много.
Морозов осторожно присел на краешек богатого стула, вырезанного, с виду, из цельного куска какого-то безумно дорогого сорта дерева, и приготовился выслушать не перестававшего улыбаться бородача.