– А там его уже ждал бета-игрок?
– Да, Бета номер девять. Она отбила храм у NPC-гоблинши, жрицы
Спящих, и посвятила его Нергалу. Сразу после этого бог вернул храм
назад в Дис. Очевидно, божественное вмешательство такого уровня
потребовало у Лучезарного все ресурсы, он опустошил все резервы
веры.
– Есть еще кое-что, что вам нужно знать, – добавил Дрейк. –
Нергал подмял под себя Небесный арбитраж, именно поэтому ему и
удалось провернуть свой трюк с переносом.
– Наши аналитики еще двадцать лет назад прогнозировали, что
Нергал захватит лидерство среди Новых и будет подминать под себя
все, что его сдерживает, – заметил Менфил. – Понятно. Усиление
Нергала нам на руку. Теперь дело за вами, Хлоя. Нейтрализуйте
Шеппарда, и кто знает, может быть, освободившееся кресло
управляющего директора станет вашим?
– А если у нее не получится? – поднял голову Киран Джексон. – А?
Что вы будете делать, если не получится?
– Я знаю что, – ответил Менфил.
Подозвав жестом Хлою, он дождался, когда она подойдет, и что-то
долго шептал ей в ухо. Закончив, отстранился, развел руками и
улыбнулся.
Женщина ошарашенно посмотрела на него, ее лоб прорезали
морщины.
– Это неслыханно, – сказала она так тихо, что ее услышали только
Арто и Беллами. – Это нарушает все…
– Тихо, девочка. Что и как нарушает – моя проблема.
– Мистер Хаген такого не допустит, – продолжала сомневаться
Хлоя.
– Майк об этом не узнает, – подмигнул ей Менфил, потом смерил
взглядом остальных. – Ведь так, коллеги?
Говатски и Дрейк закивали. Джексон сидел, закрыв глаза,
отключившись от окружающего мира. Менфил задержал на нем взгляд, и
в прищуре его водянисто-голубых глаз Хлоя увидела смерть. Киран
Джексон не оправдал надежд реальных правителей мира – закулисных,
но тех, что выше граждан категории A и правительства.
Однако Джексон умрет не сегодня. Сначала он должен сыграть свою
последнюю роль пугала для Алекса Шеппарда. Позорно уволенного,
изгнанного из «Сноусторма» пугала.
Проснувшись от того, что Ханг пихнул меня в плечо, я все еще
продолжал грезить наяву и видеть окровавленные тела друзей. Перед
мысленным взором стояло побелевшее лицо Малика – глаза его были
закрыты, а ресницы, такие длинные, что кончики их подрагивали от
сквозняка, поднятого кондиционером, создавали впечатление, что мой
друг жив, просто спит, задремал на мгновение и вот-вот поднимет
веки, взглянет на меня с обычным своим смешливым выражением и
спросит: «Эй, ты чего выдумал?»