Мем потянулся, упершись руками в спинку кровати, и вдруг
ему стало понятно, что он не просто проснулся, а был разбужен.
Причем, не тетушкой Ин. На улице, за составленным из полупрозрачных
ромбических стеклышек окном, происходило что-то неуместное для
раннего утра на Веселом Бережку. Драка, облава на вора, пожар или
нечто похожее в этом же духе. Вначале кто-то громко закричал - от
того, собственно говоря, Мем проснулся. Теперь там поднялись
беготня и суета, захлопали двери и ставни. "Да бегите же за
полицией кто-нибудь!" - расслышал Мем надрывный женский вопль.
Тетушки Ин рядом не оказалось (интересно, допустимо ли
теперь Мему называть ее "тетушкой"?). Спросить, что там происходит,
было не у кого. Мем мигом соскочил с шелковой постели и стал быстро
натягивать одежду. Кажется, беспорядок происходил в том самом
кабачке напротив. У Мема появилось нехорошее предчувствие, что это
все может иметь самое непосредственное отношение к проводимому им
расследованию, но не в пользу ему, а во вред. Два вчерашних
северянина очень Мему не понравились. А куда он дел доносы? Он
пошарил в рукавах, встряхнул кафтан, плащ, поискал на полу и на
кровати. Свитка не было. Выходит, он, полупьяный еще, обронил его
вчера? Вот незадача! Впрочем, неважно. Хозяин настрочит ему новые.
Мем застегнул последнюю пуговицу, оглядел себя в зеркало и увидел
на полочке рядом с перчатками золотой кружочек монетки, видимо,
оставленной ему. Он состроил в зеркало рожу и брать денежку не
стал. Поспешил на улицу, потому что суета там не успокаивалась а,
наоборот, разрасталась.
У двери трактира напротив толпились и шумели местные
обитатели. Не гости веселых кварталов, ибо ко второй четверти
утренней стражи гостей здесь оставалось мало, а именно коренное
население: весьма утратившие к рассвету завлекательный вид девицы,
сомнительной внешности и дохода молодые люди, охраняющие порядок в
заведениях и помогающие расплатиться не в меру прижимистым
клиентам, окосевшие за ночь от своего занятия виночерпии,
вездесущие поварята, которых легко можно перепутать с карманными
воришками, и прочий ушлый народец, испокон века заселявший
юго-восточную набережную Рабежского острова. Толпа эта была всерьез
встревожена и шумела, словно осиное гнездо, по которому ударили
палкой.