- Эй, пап, посмотри! – визжит радостно Катя, взмывая вверх все сильнее. Качели совсем новые, она спрыгивает с них с видом, падая в чистом платье прямо в песок и пачкает руки с улыбкой. Закатываю глаза, недовольно хмуря брови:
- Катя, блин, мама нам голову оторвет за платье, прекрати! Лучше покатайся с горки, - машу в сторону большой конструкции. Катя хлопает глазами, но ее тянут в сторону, и она смеется в очередной раз.
Пять. Блять, не могу. Это реально сложно. Меня всего потряхивает и расцепляю руки, обнимая себя самого.
- Пап, иди сюда! – она кричит, но меня отвлекает гребаный звонок по телефону. Вижу, как забирается наверх в толпе детей, которым натерпится покататься тоже. Они толкаются, пихаются и верещат, пока мамы не видят. На лестнице едва протолкнуться, однако отворачиваюсь, прижимая к уху смартфон. Разберутся как-нибудь за место, дети же.
Четыре. Крики слышу точно вживую, закрываю ладонями уши и трясу головой. Глаза буквально обжигает влага, сам не замечаю, как подскакиваю от звона в ушах.
Она звала меня и махала рукой, пробираясь выше, там, где ребята дрались меж собой. Кто из них оступился, кто толкнул случайно? Падать всего ничего, если только не ударишься о металлическую балку.
Три. Больше себя не контролирую, вырываюсь из рук Гриши, что-то крича. Он обхватил меня руками поперек, удерживая на месте, пока колени не коснулись пола.
- Все хорошо, Ром. Нормально все, держись, слышишь? Это случайность, повторяй за мной: случайность! – ровным тоном произносит чертово слова, которое мне хочется содрать вместе с кожей.
Отталкиваю его в сторону с такой силой, что он буквально валится на столик и бросаюсь в коридор прямо к туалету. Распахивая с силой дверь, захлопывая ее. Защелка издает тихий щелчок и только после этого я позволяю себе тихо разрыдаться, кусая с силой запястье до крови. Слезы кататься градом, заливая лицо, могу лишь бить беспомощно по кафелю, размазывая собственную кровь. Точно такую же, какой она была на моих руках тогда. Сношу бутылочки с мылом и сжимаю раковину до тех пор, пока истерика не проходит.
Холодная вода остужает щеки, стирает остатки соленой влаги с кожи и немного бодрит. Я устал, разбит и хочу напиться, как часто делал раньше. Вот только это не повод. Вытираю руки, зажимая рану и выхожу наружу, возвращаясь в комнату, где Соболев уже все вернул на места. Кроме коричневого пятна на ковре. Бросает взгляд на мою рану, не позволяя прикрыть рукавом и качает головой.