- А грамота? - спохватился тот, купившись на
обещанную скидку.
- И грамота, конечно, имеется, - звонко отозвалась
Алариэль, вкладывая в мозолистую ладонь воина поблёскивающую
монету, - все верно оформлено?
- Срок пребывания?
- Не больше пары дней.
- Но у вас указан день, - подкрутив усы, принялся
торговаться стражник, жадно поблёскивая глазами-пуговками. Ведунья
ловко вынула из мешочка ещё одну серебрушку и, покрутив ее между
пальцами, всунула в полураскрытую ладонь стража:
- Может, взглянешь ещё раз?
- Проходите! - довольно пробасил он, ловко пряча
монеты за пазуху. - Стой! Разрешение на проезд повозки есть?! -
эхом раздалось за нашими спинами.
Миновав толстую белокаменную крепостную стену, мы
оказались внутри гудящего улья. Люди спешили по своим делам,
скрипели деревянные колёса повозок, тихо фырчали лошади. Широкая,
мощённая улица, бравшая своё начало от крепостных ворот, уводила
вдаль к виднеющемуся на ее конце замку. По обе стороны возвышались
двухэтажные каменные домики с плоской черепичной крышей, первые
этажи которых пестрели вывесками. Кожевники, портные, ювелиры,
кузнецы и оружейники, торговцы различными безделушками и
продовольствием. Таверны! Хозяева заведений, раскрыв настежь двери,
приглашали взглянуть на свои товары или отведать местных блюд.
Самые хитрые выставляли прилавки на улицу. У них-то и толпился
любопытный народ. За просмотр ведь монет не берут.
Я заворожённо оглядывался по сторонам, радуясь и
подмечая те детали, которым никогда бы не уделил должного внимания
прежде. В двадцать первом веке мягкая перина и пуховая подушка,
например, не вызывала столько восторга, как сейчас, после сна на
промозглой земле. Шаветт не стал бы горячо желаемым, если бы не
бритье заточенным кинжалом, а полукальсоны покупкой номер один в
списке необходимостей, если бы не отсутствие нательного белья и
кожаные портки, натирающие во всех местах (особенно после езды
верхом). Как много радостей было дома, и как мало я их
ценил.
Стал прикидывать как бы приобрести парочку кальсон,
но на себя мое внимание перетянул щелчок хлыста, со свистом
рассекший воздух.
- Вставай!
Обернулся на звук и увидел нехитрый механизм,
приводящий в движение подъемники. Два огромных колеса вращало по
двенадцать истощённых мужчин. Осунувшиеся лица, исполосованные
свежими и старыми ранами тощие спины с выступающими позвонками да
рёбрами, волосы и бороды паклей спадающие до плеч. Из одежды
засаленные штаны с потемневшими пятнами крови, туго затянутые на
впалом животе обыкновенной верёвкой. Четыре надсмотрщика, один из
которых яростно хлыстал, рухнувшего на землю мужчину.