Огневик принялся пальцы загибать.
— Сундук вот был цветами железными изукрашенный. Зеркало
еще, в оправе из морских гадов. А однажды хозяин цельную беседку выковал,
птицами да цветами увитую.
— Вот бы это чудо увидеть… — протянула я.
— Поздно уж, девица, давай возвращаться, — заторопился опять
дух. Смекнула, что когда о чем говорить не желает, из садика гонит. Но не
хотелось мне так скоро покидать прелестное это место. Хотелось сидеть и
впитывать тепло, которым щедро делился Отец-Солнце.
— Да ведь время и к ужину еще не подошло. Разреши мне здесь
немного посидеть, закатом полюбоваться. Вон Отец-Солнце уж на покой собирается.
Может статься, закат этот в моей жизни последний.
— Ладно уж, — проворчал дух, устраиваясь на скамье рядом.
— Только уж… того-самого… не разболейся еще сильнее.
— От тебя такой жар идет, что никакая простуда не
страшна, — улыбнулась я, откидываясь на каменную спинку скамьи и прикрывая
глаза.
Пригревало все сильнее, а может, это от Огневика жар шел,
да только и сама не приметила, как задремала. Перед тем как к хозяину вулкана
попасть и не спала толком, считай что седьмицу.
Разомкнула веки, когда
волосы щеку пощекотали. Отец-Солнце почти на покой ушел, тени тихонько крались
по чудесному яблоневому саду. Оглянулась по сторонам, но Огневика нигде не
было. Видать, ждать наскучило, пока проснусь. Улыбнулась, поняв, что его
заботливые руки меня теплой шалью укрыли.
Встала, потянулась, потом
запахнула шаль на груди — становилось
холоднее. Пришло время в темницу свою
возвращаться, а страсть как не хотелось.
С тоской посмотрела на
тропинку, ведущую в глубь сада. Призадумалась. Большой беды не случится, ежели
чуть позже вернусь. Навряд ли хозяин вулкана меня ждет.
Крепче стиснула шаль на
груди — вечерний ветер все холоднее становился
— и пошла по тропинке. Словно чья воля вперед вела.
Тропка неожиданно оборвалась — путь преградила беседка.
Уж не про нее ли Огневик сказывал? Белая, птицами и цветами коваными увитая, да
такой тонкой работы, что казалось, птицы сейчас трель начнут выводить, а
лепестки цветов на ветру покачиваются.
Но и живые цветы были. В самой беседке. На холме
могильном свежие яблоневые ветви лежали. А на камне надгробном только одно имя
и было высечено — «Веста».
— Кто же это? — прошептала удивленно, борясь с
расползающимся по телу ознобом. — Одна из невест хозяина вулкана?