– Артюр, мон ами! Ей остался год учебы! Все наши старания… Коту,
пардон, под хвост! – жеманно стонала мадам Буше.
Мой опекун включил властную натуру на максимум: пронзал острыми
глазами, задирал орлиный нос с горбинкой, возмущенно тряс короткими
седыми вихрами с вкраплениями «черного перца». Больше всего мне в
Артуре нравился волевой подбородок с импозантной ямочкой – уверена,
в молодости он был неприлично красив. В итоге директриса обмякла
под гнетом его обаяния и добровольно сдалась.
Спустя час мы оказались уже в другом ректорском кабинете –
вполне уютном, пусть и небольшом. Артур привычно плюхнулся в свое
кожаное кресло, стоявшее за красивым дубовым столом. Я заняла стул
напротив, предназначавшийся посетителям. Ошалевшим от внезапных
приключений взором я начала разглядывать новую обстановку и
неожиданно наткнулась глазами… на него.
В темном углу с уставшим и недовольным видом стоял молодой
мужчина, больше похожий на графа Дракулу, чем на человека.
Бледность кожи оттенялась чернотой волос, глаз и всего одеяния.
Воротник пиджака был поднят вверх, что идеально завершало
демонический образ. Во взгляде чувствовалось нечто вроде тошноты.
Глаза были холодными и острыми, губы плотно сжаты.
Молчание затянулось. Мы ждали кого-то еще, и я позволила себе
внаглую рассматривать мрачного незнакомца. Он занимался тем же
самым, с очевидной неприязнью высверливая в моем теле сквозные
отверстия.
Среди воспитанниц «Эншантели» мужчина считался бы
привлекательным. Тонкие, изящные черты лица, ярко выраженные
аристократические скулы… Но все портили лед и высокомерие,
сквозившие в каждом жесте и фразе. Нет, как по мне, затаенная злоба
красивой быть не может.
Ему было лет тридцать или чуть больше. Я подивилась, когда
крестный в приветствии обратился к нему «профессор». Казалось,
чтобы дослужиться до такого звания, нужно заиметь седину в волосах.
Хотя, в этой Петербургской Академии, куда намеревался определить
меня Артур, все было шиворот-навыворот.
Минуту спустя к нам присоединился еще один мужчина. Второй
преподаватель являлся полной противоположностью первого. Войдя в
кабинет, он миролюбиво пожал мне руку и уселся в кресло возле
лампы. Освещенное лицо профессора Осворта источало мудрость и
доброту.
Всем своим видом он напоминал спокойного и дружелюбного пса –
какого-нибудь ретривера, – готового довериться любому, кто
потреплет за ухом. Седина успела тронуть короткие русые волосы,
хотя мужчине было значительно меньше сорока. Оба профессора были
кураторами двух отделений, я могла выбрать любое.