– Я не рассчитываю ни на какое «особое отношение», и от вас –
тем более, – до обидного тихо и устало возмутилась я, на бурную
акцию негодования не было сил. – А на ваше отделение не пойду по
совсем другой причине.
– Горю от нетерпения услышать, по какой именно, – с издевкой
пробормотал профессор, облокотившись на шкаф и вынырнув, наконец,
из мрака.
На шее мужчины виднелся свежий порез, брюки испачкались грязью.
Уверена, пах мрачный профессор ничуть не лучше, чем выглядел. И где
он шатался перед тем, как прийти на полуночное совещание?
– Потому что вы – высокомерная сволочь. И я вас уже ненавижу,
хотя знаю всего две минуты, – гневно фыркнула, глядя в ледяные
черные глаза.
Крестный осуждающе покачал головой, и я тут же поняла, как
нелепо и по-детски прозвучала моя тирада. Кажется, Карпова она тоже
позабавила: демонические губы скривились в едкой ухмылке. Но
сказанного не вернешь, и теперь в его глазах я выглядела
инфантильной идиоткой. Приехали.
– Я сразу понял, что мы поладим, – недобро усмехнулся профессор,
подтвердив мои опасения, и без предупреждения вышел из
кабинета.
Все происходит по давно прописанному сценарию.
Сначала слышится стук металлической трубы, мерно ударяющейся
о кафельные плиты. Потом – угрожающий девичий свист и
приближающийся топот нескольких пар каблучков. В нос бьет тяжелый и
влажный запах ванной комнаты.
Поскальзываясь на мокрой плитке, я прошмыгиваю мимо
стройного ряда душевых и забиваюсь в угол под старой раковиной,
изъеденной рыжим налетом. Сердце гулко бьется в груди, намереваясь
выскочить наружу при первой возможности.
«Я не виновата! Не надо!» – нелепая мысль колотится в висок
отбойным молотком. Как будто им нужен повод? Разве пожалели Бэку? А
Эльзу? Вопрос лишь в том, какого размера мне положено наказание… И
останусь ли я после него жива.
Хрусткий удар отворившейся двери. Последняя надежда – может,
директор? Но появляется Тильда – первой, предваряя процессию
возбужденных дракой прихлебательниц. Демонстрирует издалека
блестящий прут. Красивый, начищенный, не то, что у остальных –
ржавые железяки…
Я могу предвосхитить каждый жест, каждый звук, но спокойнее
от этого не становится. Вот Тильда, как обычно, вальяжной походкой
устремляется к раковине. Делает плавный взмах и едва оцарапывает
лицо, прошивая висок острой болью. Разминается, она сама так
сказала, прежде чем объяснить мои «радужные» перспективы. Кровь
греет щеку, теплыми каплями скатывается на пол и причудливыми
разводами растекается по белоснежному кафелю…