— Ты служил в Королевском флоте? — с нескрываемым восхищением
спросил певец, разглядывая замысловатую татуировку от локтя до
ключицы, изображавшую переплетенных друг с другом орла и трех
обезьян.
— Почему ты так решил? — с таким же нескрываемым удивлением
спросил я.
— Такие рисунки видел у моряков.
— К величайшему стыду, я нигде не служил, — вздохнул я. —
Единственное, что связывает меня с морем — это страсть к морским
волнам, приключениям и сокровищам.
— К сокровищам, говоришь? — заинтересовался Доменико. — Что ты
коллекционируешь?
— Ну, например, смарт… в смысле, блестящие металлические
пластинки, которые… в общем-то, они бесполезны. Еще у меня есть
около десятка металлических книг с миллионом страниц, с картинками,
внутри устроенных… как нечто среднее между часами и клавесином.
— Ясно все с тобой. А я коллекционирую часы и разные
украшения.
— Тоже хорошее дело, — пробормотал я. — Хорошо, что существуют
необобщенные коллекции, в которых можно хранить что угодно… — меня
вырубало.
— Что ты бормочешь? Мы будем петь или нет? — Доменико решил
вернуться к тому, с чего начал.
— Будем, будем, — пробурчал я себе под нос. — Сейчас только
оденусь, а то уже нос стал сизым, как у одного деятеля —
Джузеппе.
— Это Джузеппе Аццури, наш органист, — засмеялся Доменико. — Ты
его знаешь?
— Нет, я имел в виду другого Джузеппе. Который выпил граппы и
ему показалось, что с ним полено разговаривает.
— Да, точно — наш органист! Он частенько разговаривает с
инструментом, причем разговоры у них на уровне Платона с
Аристотелем.
— Неудивительно, давние друзья ведь. Я еще знал парочку ребят, у
которых лучшим другом был обыкновенный пень. Они считали его
великим строителем.
— Что у вас за страна, что за время! — Доменико закатил глаза. —
То убегающие носы, то поленья говорящие, то пень-строитель! С ума
сойти можно!
— Не сходи, это всего лишь сказки, — усмехнулся я.
Мы спустились вниз, в гостиную, в которой в правом дальнем углу
стоял старенький клавесин. Доменико сел за инструмент, а мне велел
встать лицом к нему и спиной к стене.
— Какие упражнения знает синьор Фосфоринелли? — с некоторым
сарказмом спросил Доменико.
— В общем-то, разные, — покачал плечами я. — Учил по
книжкам.
— Можешь спеть мне что-либо из них?
— Попробую вспомнить.
Я начал петь третье упражнение из Листка Порпоры, который мне
много лет назад подарил на Рождество крестный. Тот листок я
буквально затер до дыр. Примерно с девятого класса по третий курс я
оставался после занятий в школе, а затем в университете, и пел
только упражнения из этого листка. За что один раз, еще на первом
курсе, мне здорово досталось от декана.