На моей памяти Хэнк даже не
притрагивался к стационарному коммуникатору, а мобильные так высоко
в горах вряд ли работают устойчиво. Стало быть…
- Когда успел?
Ага, молчит. И прямо скажем, выглядит
смущенным.
- Ты с самого начала знал, что здесь
окажусь именно я, ведь так?
Он мог бы притворяться и дальше, но
не стал:
- Сенатор сказал, где тебя
искать.
- Зачем?
- Чтобы я не плутал лишнего.
- Я не об этом! Зачем ты меня вообще
искал?
Хэнк тряхнул волосами, после купания
и в отсутствие укладки превратившимися в полнейший беспорядок.
- Наш разговор в соборе. Тебя что-то
тревожит, Фрэнк. И сильно тревожит. Расскажешь?
Неужели по нынешним временам беседы с
богом больше недостаточно?
- Тебе не понравится то, что ты
можешь услышать.
- Оно и не должно мне нравиться. Это
же правда, а она не бывает плохой или хорошей.
Прости меня, Господи, ибо я
согрешил.
- Я ненавижу их. Всех вместе и по
отдельности.
- За что ненавидишь?
- За все… - Я обвел рукой комнату. –
За все это.
- За доброту и щедрость? – уточнил
Хэнк.
- Где ты их видишь? Я разве просил о
чем-то подобном? Да даже не думал!
- И никогда не хотел иметь?
Оно должно было стать моим. По
определению. Могущество и богатство. Зачем нарочно желать того, что
и так простирается вокруг?
- Это просто кусок. Кусок торта,
который отрезали для меня. В утешение. Только я уже не ребенок,
чтобы довольствоваться одними лишь сладостями.
- А я думаю, что сенатор хотел
сделать тебе приятное. Помочь почувствовать уверенность. Она ведь
нужна тебе, не отпирайся!
- Она у меня есть. Я как никогда
уверен в одной вещи, Хэнк.
- И в какой же? Только не начинай
снова скулить о конце жизни. Такие слова тебе не идут.
Может, он и прав. В самом деле, чем
дольше думаю о событиях прошедшего дня, тем яснее становится
голова.
- Не буду.
- Тогда что скажешь?
Интересно ему или нет, неважно. Будет
сидеть рядом, заглядывать в глаза, уморительно улыбаться или
хмуриться, пока не добьется. Только не своего, а моего. Он и сам
мог бы стать замечательным священником, Алехандро Томмазо дель
Арриба. Но я бы был против. Потому что тогда у моего друга не
осталось бы времени на меня.
- Цель, Хэнк. У меня больше нет
цели.
- А раньше она была?
Наверное. Теперь уже невозможно
утверждать. Но я точно знал, что делал бы после усыновления. Куда
стремился бы. И в конце концов, однажды непременно занял бы
место…