- Мы не существуем для тех, кто живет
за границами Низины. О нас никто не знает. И знать не хочет!
А ведь я мог бы изменить эту
ситуацию. Если бы стал сенатором, к примеру. Но в чем весь смех-то?
Страстная воительница за права обездоленных обращает свою пылкую
речь к тому, кто…
- Я тебе помочь не могу. И никому из
вас.
- Да! Это все, что вы говорите! Это
все, что вы обычно говорите! А еще предлагаете нам самим заботиться
о своем будущем. Кормя с одной руки, другой отнимаете последнюю
надежду!
- Ничем не могу помочь.
Несколько слов вежливого,
равнодушного отказа. Обычно их не желают слышать, вот и девица
осталась глухой. Хотя даже если бы я завопил во всю глотку, не
помогло бы: ораторша упивалась звуками собственных чувств.
- Там, в соборе, ты казался ангелом,
вознесенным надо всеми… Прекрасным ангелом. Но стоило всего лишь
подойти поближе, чтобы увидеть, как чудовищна твоя душа!
Да у меня и тело не отстает. Руки в
крови же. В крови собственного отца. Ее было немного, кстати. Так
мало, что я подошел и дотронулся до раны. А потом давил и давил,
пока на рубашке не расцвел багровый пион.
- Ты схож с ангелом лишь в одном: и
тебе, и ему нет никакого дела до людей. До мира, в муках
корчащегося внизу. Но что, если и миру не останется до тебя
никакого дела?
С каждой минутой она говорила все
увереннее. Все сильнее и тверже. Словно сумбур, царящий в ее
голове, внезапно стал выстраиваться в одну, совершенно прямую
линию.
- Он наберет полную грудь воздуха, а
потом выдохнет. Вместе с памятью о тебе.
О ком это сказано? О мире? Разве он
вообще хоть чем-то дышит?
- Тебя забудут все и навсегда. Те,
кто видел тебя, и те, кто только слышал твое имя.
- Лично я не собираюсь забывать
Фрэнка, - знакомая ладонь легла мне на плечо.
- Забудут, забудут, забудут…
Разборчивые слова слились в одно
целое, похожее то ли на вой, то ли на стон.
- Все забудут…
- Она явно не в порядке, - шепнул
Хэнк.
- Вижу. Что предлагаешь?
- Уйти было бы лучше всего.
- Да, пожалуй. Тогда…
Я уже собирался шагнуть, неважно куда
– вперед, назад, в сторону, но земля под ногами вдруг закачалась.
Пошла волнами. Вернее, мелкой рябью.
- Это еще что за…
Внутри тоже возникла рябь. Дрожь в
каждой клеточке тела, причем не желающая сидеть на месте, а
целенаправленно и бодро сдвигающаяся… Многие верят, что именно в
этой части человеческой плоти облюбовала себе пристанище душа. Не
там, где сердце. Поближе к середине груди. И пониже. Дрожь
маршировала именно туда, на ходу ускоряясь. Но она же не сможет вся
уместиться там? А если сможет, меня попросту разорвет на части.