— Разберемся. Ты лучше скажи мне, Вовочка этот твой, он сам
откуда? Родители где? Не люблю я случайностей.
— Валентин он. Валька, — и поняла, что вообще почти ничегошеньки
о своем бывшем не знает.
Ну да, случайность. Случайно встретились, совершенно случайно
сошлись. Даже переспали они совершенно случайно. Насупилась. Влад
снова понимающе ей кивнул. Издевается. Ну и пусть. Главное: они
едут. Чего стоило ей говорить Беринга на эту их “экспедицию в
поисках самых бредовых гипотез”, знала только она. Гипотезы были
конечно же Настины. Ну... почти что.
А это значит: у них было дело, ради которого они здесь, в России
уже оказались. Более срочное, чем исчезновение никому не известного
тик-токера.
***
Дорога…
Они снова едут, а Насте опять о ней думается. Совсем еще недавно
Настя даже не знала этого состояния души: оторванность от
стационарного мира, полет между пунктом А в пункт Б. Или В или С,
не имело значения никакого. Ощущение странное, будто полет в
подпространстве. С момента ее официального представления
скрежетавшему от негодования всеми зубами миру Луканы в качестве
официальной жены Влада Беринга, они постоянно куда-то все ехали.
Мотались по всей Урсулии, срочно приводя в порядок дела,
перемещались из столицы в “поместье” Берингов и обратно. Все время
на чемоданах, в пути. Сначала ее это все утомляло невероятно. Потом
начала привыкать, а теперь вдруг понимала: нравится!
Именно вот сейчас Настя получала от путешествия настоящее
удовольствие. Ванька хоть был и ребенком, но не надо было постоянно
следить за тем, что он может сунуть вилку в розетку исключительно
из любопытства или проделает нечто еще более невообразимое. Рядом
Влад, полотно перед капотом машины, набегающее, ускользающее,
обещающее нечто новое.
Ей никогда ничего не хотелось менять. До сих пор все перемены в
маленькой Настиной жизни были не к лучшему. А теперь... даже если и
так — отчего-то не страшно. Хотелось взять флаг, водрузить его над
авто крышей (непременно “Веселого Роджера”), потом спеть бравурную
песню, и вперед. Размечталась, улыбаясь, представила себе все так
ярко… и уснула.
— Да, Эд. Там очень много неясного. Пепелище мне не понравилось.
От дома не осталось вообще ничего, так не бывает. Да. Куча пепла,
никаких остатков сруба, даже печка сгорела. И крыша. Ну не напалмом
же жгли его.