— Ты точно не жертва, — другая рука надавила на поясницу, — я
хочу тебя видеть, нагнись.
Еще не понимая сущности происходящего, повиновалась, увидев,
почувствовав, как Влад опускается на колени. От бесстыдных движений
в зеркале голова закружилась, ее покачнуло — поймал. И снова
толкнул вперед, заставляя опереться руками в холодную гладкую
поверхность.
— Что ты… ах! — вторжение продолжалось, ее раскрывали, как
раковину устрицы, а возбуждение нарастало стремительным шквалом.
Настя и не подозревала о существовании в теле своем стольких
чувств. — Ах! Влад…
— Откройся, девочка моя. Для меня.
Послушно расставила ноги, как молодая лошадка, все глубже
прогибаясь и глядя в зеркало на себя. Пальцы сменило горячее
мужское дыхание, удары раскаленного языка, снова пальцы, везде. Они
пробегали по ней, как по клавишам фортепиано, рисовали узоры,
погружались толчками и раскрывали. Вся женская суть Настасьи
наливалась расплавленным и раскаленным свинцом, пульсируя, заполняя
сознание волнами наслаждения. До боли, до потери опоры. Колени
подгибались, мир вокруг сползал размытыми подтеками.
— Ах! — откинула назад голову, выгнув шею дугой.
— Ты мое сумасшествие, — порыв горячего ветра, раскаленное тело
прижалось к ней сзади, обволакивая в сладкий плен.
Ладонь на горле, рваное дыхание у лица. Проникновение. Этот
великолепный мужчина наполнял Настю словно бокал горячим искристым
шампанским. С каждым тугим движением все ближе, крепче,
безумнее.
Руки держали, не давая сбежать, улететь, словно птице.
— Тш-ш-ш… девочка моя, для меня ты будешь кричать не сейчас, —
приостановился, дразня, и девушка застонала, ловя выходящее из нее
удовольствие, догоняя. — Сладкая девочка, такая горячая. Огонечек
мой, Асенька.
— Да, — толкнулась навстречу, словно вызывая его на дуэль,
руками подхватывая тугие полусферы груди, еще соблазнительнее, с
удовольствием видя в зеркале жадный взгляд Беринга.
Влад обнимал ее жестом абсолютного собственника. Никому не
отдаст. Снова плавное движение навстречу, снова головокружение от
нахлынувших чувств.
— Хочешь? Скажи мне, — тихий рык в шею.
— Всегда. Еще, — смогла лишь пискнуть, падая на колени. Сверху
ее накрыло лавиной, поймав на лету. Сознание уплывало, рассекаемое
ударами мужских бедер о ягодицы. Безумная скачка, горячее,
умопомрачительное наслаждение. И руки, они были снова везде,
направляя, лаская, выбивая из головы последние остатки коротеньких
мыслей.