Тилли подняла глаза. У ног говорившего, навострив уши, сидели три мелких пса коричнево-белой расцветки. Парень держал клетку, в которой извивались хорьки, на одном плече у него висело ружье, а через другое была перекинута связка из трех убитых кроликов. Жилистый, не очень высокий, кепка сдвинута на макушку.
– Я – Тед Максуини, а ты – Миртл Даннедж, да? – Он улыбнулся, обнажив ровные белые зубы.
– Откуда ты знаешь?
– Я много чего знаю.
– Мэй, твоя мать, заходила к Молли, верно?
– Ну да, бывало.
– Передай ей спасибо. – Тилли зарылась глубже, разбрасывая в стороны банки из-под консервированных фруктов, кукольные головы и гнутые велосипедные колеса.
– Сама передашь, когда придешь за коляской, – невозмутимо произнес Тед.
Тилли продолжала раскопки.
– Вылезай оттуда, – предложил Тед и добавил: – Конечно, если хочешь.
Тилли разогнулась и вздохнула, рукой отогнав от лица мух. Она начала карабкаться по дальнему склону свалки, как раз рядом с канавой, куда глава семьи Максуини сливал ночные горшки. Тед обошел вокруг и к тому моменту, когда Тилли добралась до верха, уже стоял там. Она выпрямилась, подняла голову и от неожиданности потеряла равновесие. Тед схватил ее, удержал на месте. Оба заглянули в канаву, где булькала бурая жижа. Тилли высвободилась из его объятий.
– Ты напугал меня, – сердито сказала она.
– Это мне надо тебя бояться, разве не так? – задорно подмигнул Тед.
С этими словами он развернулся и, насвистывая, зашагал вдоль по склону.
Дома Тилли сорвала с себя всю одежду, бросила ее в огонь, пылавший в печи, а потом долго отмокала в горячей ванне. Она думала о Тедди Максуини и о том, отнесутся ли к ней другие горожане столь же дружелюбно. Тилли сушила волосы у камина, когда из своей комнаты, шаркая, вышла Молли.
– А, вернулась. Чаю хочешь?
– С удовольствием, – кивнула Тилли.
– Тогда и мне налей чашку.
Молли села в кресло, взяла кочергу и поворошила угли в камине.
– Встретила на свалке знакомого? – хихикнула она.
Тилли налила кипятка в чайник и достала из буфета две чашки.
– У нас тут ничего не утаишь, – продолжила старуха. – Все про всех всё знают, только языки за зубами придерживают, потому что не хотят, чтобы и про них всякого порассказали. Но ты – дело другое. Изгоев травить никому не запрещается.
– Возможно, ты права, – произнесла Тилли и разлила по чашкам крепкий сладкий чай.