— Странно, — я нахмурился. — Обычно
он приходит на помощь, когда у меня исступление эмоций. Страх
смерти, ненависть к врагам, тревога за близких...
— Ничего удивительного. Сильные
чувства выводят из равновесия, рушат душевный покой, и вторая
сущность вырывается из ментальной тюрьмы. Но все что ей удается —
лишь ненадолго просунуть руку сквозь решетку. Твоя задача — открыть
ей дверь и выпустить на прогулку. Но при том ни в коем случае
нельзя позволить моему внуку сбежать. Может случиться так, что
он... не захочет возвращаться в неволю. И тогда вы поменяетесь
местами, а у меня больше нет ни сил, ни возможностей, чтобы
повторить ритуал призыва.
— Давайте проще, — поднял ладони и
покачал, как весы. — С одной стороны, я научусь фехтовать и смогу
одолеть Гессена. Но с другой, могу застрять в этом теле
навечно?
— Вернее — до самой смерти. Но есть
еще одно обстоятельство — мой Трофим до ужаса боится любых
конфликтов и не может постоять за себя, несмотря на превосходное
владение оружием. Я лично его обучал — и уж поверь мне, боевая
школа клириков уступает только ведьмачьей.
Я чуть челюсть не уронил от
удивления:
— А здесь и ведьмаки что ли есть?
— Не перебивай, — Альберт хлопнул
меня свитком по лбу. — Ситуация крайне сложная. И прежде чем
испытывать те методы и практики, что удалось достать, нужно
убедиться в успехе на все двести процентов. А судя по твоей
сомневающейся физиономии, я оценил бы шанс процентов в сорок.
— Ну знаете ли, по сути вы предложили
выбор между жизнью и смертью. Это все равно что в русскую рулетку
сыграть.
— Именно. И наша задача — оставить в
барабане как можно меньше патронов. Впрочем, можешь вообще не
утруждаться. Выйдешь против Гессена, с честью проиграешь — и на
этом все закончится. За такое уж точно не казнят.
— Ага, — поутихший было гнев
разгорелся с новой силой. — Чтобы этот пудель над Кариной
издевался? Или что похуже сделал?
— Это уж тебе решать, — старик
равнодушно пожал плечами, — стоит ли дама сердца того, чтобы
рискнуть.
— Она не моя дама сердца...
— Тогда вопрос и вовсе снят.
— Да нет, вы не поняли... — сцепил
пальцы на затылке и прогнулся до хруста в хребте. — Черт...
Во всей красе представил, как с
треском проигрываю поединок, потому что мои познания в холодном
оружии ограничиваются кухонными ножами. И после прилюдного унижения
на арене Гессен возвращается домой, разваливается подобно царьку в
кресле и пальцем подзывает Карину.