Пьем коктейли, болтаем. Держась рядом, Люда машинально
поглаживает свою руку. Слежу за ней краем глаза. Интересно, как я
действую на более искушенных девушек, чем Дося с Феней. Эта барышня
красива, богата, юна, окружение симпатичных парней для нее, должно
быть, в порядке вещей, но мое обаяние все равно не оставляет
девушку равнодушной. Она сильно взволновалась, и явно не кистью
талантливого Краснова. Дыхание. Ритм сердца. Розовые щечки. Девушка
даже дышит более интенсивно.
Сначала мы обсуждаем картины. Об истории российской живописи я
знаю мало, лишь поверхностно нахватался из сети, но, зато, могу
оценивать произведения в плане искусности техник и верно
подобранной манеры исполнения. Хватает опыта созерцания
произведений искусства разных Галактик.
- Вот здесь с тенями художник немного поленился, - киваю на
пейзаж овсяного поля.
- Что вы говорите? – хлопает глазами девушка. – Это же
«Овес»!
- Уж вижу, что не кукуруза, - улыбаюсь. - А посмотрите на грунт,
тени колосьев будто не законченные. Тут бы довести дело до конца
свободной кистью с чередующимися пастозными и лессировочными
приемами, но не сложилось.
- И ведь и правда… - всматривается в масляные краски Людмила. –
Ну у вас и глазомер, Арсений! Пока не сказали, я и не замечала, а
теперь не могу развидеть. Вы плохой человек! – игриво сверкают ее
глазки. – Ужасно плохой!
- Ну и ладно, - не расстраиваюсь. – Пускай. Слышал, что
хорошеньким девушкам как раз нравятся плохие парни, – подмигиваю, и
она смущается.
- А если я не такая? – уже почти флиртует барышня. – Станете
ради меня хорошим?
- Зачем? – делаю непонимающее лицо. – Чтобы не мешать вам
любоваться на скверные картины?
- Да вы нахал! – толкает Люда меня локтем, хитро
прищурившись.
Спустя еще пару минут такого пустого веселого разговора она
вдруг пытается оправдать подругу, о которой я успел позабыть:
- Извините Анфису, Арсений, уверяю, что не в ее характере быть
такой грубой.
- Видимо, у сударыни были причины вести себя так.
- Даже и так, но не думаю, что у грубости могут быть
уважительные причины, кроме, разве что, такой же грубости.
- Очень правильно сказано. Я восхищен вашей жизненной позицией,
- помешиваю кубики льда трубочкой.
От моих слов барышня краснеет и чуть сутулится, от чего ее
достойные формы едва не выглядывают из выреза платья, опасный
момент. Не замечая чуть не случившейся катастрофы, она опускает
взгляд.