— Согласны! — поддерживают его остальные. — И на репортера тоже.
Смутно вспоминаю девчонку с длинной косой, увязавшуюся за нами в бар.
— А причем тут она? — спрашиваю, распахивая дверь.
— Из-за этой стервы весь сыр-бор и завертелся, — отвечает угрюмый Леха Савельев.
— Бро, вспомните! Мы ее выставили сразу, как только узнали, кто она. Еще и обыскали. Не было при ней ни камеры, ни телефона.
— И правда, выставили, — приятели переглядываются. — Хотя сначала показалась очень милой девушкой. Мы даже накормили ее.
— Тогда как она смогла заснять твой разговор с капитаном? — спрашивает Петька.
— Скажите толком, что случилось?
Прихрамывая, иду к свободному месту, рана разболелась так, что хочется для нее покоя. Ловлю внимательный взгляд тренера, прячу ноги под стул.
— Эта гадина записала видео на телефон и отправила в редакцию. Держи!
Петька сует мне в руку мобильник, я смотрю ночной выпуск новостей спортивного канала и холодею. Но пугает меня не тайная съемка, с такими вещами наши юристы справляются по щелчку. В ужас приводит общественная реакция на слова редактора о грядущем расследовании. Видео набрало несколько сотен тысяч просмотров и, естественно, наверняка не прошло мимо начальства.
— Иваныч, что делать будем? — от растерянности вопрос звучит жалостливо.
— Разбираться, конечно! — тут же активизируется менеджер. — Ты, Колесников, не успел появиться в команде, как влип в новую историю?
— Я влип? — вскакиваю, сжимая кулаки. — Я вам вчера первому сказал, что Паскевич нарочно ударил меня по больной ноге. Что вы мне на это ответили? — продолжаю противным тонким голосом, передразнивая Звездочку: — Не переводи стрелки на других, Колесников, неси ответственность за свои ошибки.
— Ну, я…
— Если бы вы вчера приняли меры, сегодня эта новость не стала бы неожиданностью, а еще удалось бы удержать ситуацию в рамках лиги. Теперь уже сор из избы вынесли.
— Так, заткнулись все! — тренер хлопает ладонью по столу, мы дружно вздрагиваем. — Юристы уже выкатили иск команде соперников. Результат матча не будет засчитан.
— Как не будет? — нестройный вопль вырывается из десятка глоток.
— Была ничья. Пусть так бы и осталась.
— Мы же в подвал* таблицы скатимся.
— Начальство так решило. И еще…
Иваныч делает паузу, медленно обводит нас взглядом, потом останавливается на мне.