— Точно! — Громов смотрит на меня. — Кто-то, не помню уже, кто, вырвал его у тебя из пальцев.
— Потом я видел бейдж у нас на столе, он лежал между тарелками, — поддержал его Леха.
— Бро, вы лучшие! — искренне восхищаюсь я. — Коллективный разум — это нечто. А я сейчас не в той кондиции.
— Но, — мы дружно смотрим на капитана, — когда я уходил, специально все проверил, не забыли ли что-нибудь. Бейджа не было.
— Звони в бар! — приказывает Рыжий.
Но разговор с директором, официантами и уборщиками ничего не дал: никто не видел бейджа, не выбрасывал его с мусором. Мы сходили на завтрак, друзья проводили меня к врачу, который, глядя на мою ногу, покачал головой.
— Слушай, Богдан, не нравится мне состояние раны.
— Игорь Михайлович, только не отстраняйте от игр, — умоляю я, ни на что особенно не надеясь: слишком много проблем завертелось, и все складывается против меня.
— Увы, Боб, придется, — заметив мое отчаяние, он успокаивает: — Пока на одну встречу, а дальше видно будет.
Прикидываю: время еще есть. Следующая игра через пять дней, все устаканется.
Увы, радовался я зря.
Новые неприятности не заставили себя долго ждать. Без бейджа меня не пустили на тренировку. Сумел пробиться только к раздевалке. Прихрамывая, шагаю по коридору и за дверью польской команды слышу скандал. Несколько человек кричат друг на друга, надрывая глотки.
Прохожу мимо, и вдруг дверь распахивается, и в коридор вываливается Паскевич собственной персоной. Красный, злой, растрепанный… Мы сталкиваемся взглядами. Он странно хрюкает и с воплем: «Кацапская свинья!» — бросается с кулаками.
Я не успеваю отпрянуть и пропускаю удар в солнечное сплетение. От боли сгибаюсь, из глаз искры сыплются и свет меркнет, но удерживаюсь на ногах. Зверею мгновенно.
— Сука! Да я тебя!
Сразу, без замаха, врезаю кулаком правой прямо в основание широкого носа. Брызжет кровь. Паскевич хватается ладонями за лицо.
— Курва! — орет он.
Не раздумывая, добавляю ногой по голени.
— А это тебе за сорванную игру и за курву!
Паскевич складывается, набычивает голову и идет на таран. Мы сцепляемся, секунда, и уже катаемся по полу, награждая друг друга тумаками. Из раздевалки вываливается польская команда. Игроки растаскивают нас по разным сторонам коридора, но мы рычим, материмся и пытаемся достать друг друга ногами и руками. Вся ярость, все напряжение последних суток выливается в эти вопли.