Правда добраться туда удалось только во второй половине дня, и Витя, вылезая из люльки, почувствовал, как затекли его чресла. Мальчик тут же побежал к кустам, так как в пути отец ни разу не остановился. Дядя Захар закурил папиросу и разглядывал пологий склон, спускавшийся меж двух скалистых отрогов к реке, знакомый ему по прошлым годам. Ближе к реке, почти у самой кромки воды, росли одиночные кедры. Берег реки был усеян мелким камнем, а на другой стороне виднелись крупные валуны и меж ними тоже торчали редкие деревья.
– Вот, Витюха, где вода весной в реку бежала, – сказал отец, доставая из коляски посуду под ягоды. – Хош, на корточки становись, хош – на колени, и чеши. Только не прямо спускайся, а «елочкой». Уступами.
– Зигзагами, – подсказывал дядя Захар.
– Как напал на поляну, – продолжил отец, – так и не минуй ее, пока всю не выберешь. К вечеру у реки будем. Переночуем там, а завтра – на новое место.
Отец и дядя Захар разошлись в стороны метров на двадцать и сели в глубокую траву, так, что видны остались лишь их головы. Витя тоже сел в траву и разгреб ее руками. Среди стеблей показались недозрелые, с зеленцой, ягоды. Были они величиной с ноготь отцовского большого пальца, иные и того больше.
– А зеленые рвать? – громко спросил Витя.
– Рви, в ведре дозреют, – услышал он ответ. – Только шибко мелкую не трогай, пусть наливается.
– Гляди внимательней, Витек! – прокричал дядя Захар с другой стороны. – Я в прошлом годе, тут меж травы шашку беляковскую нашел.
– За дурака держишь, дядя Захар, – не поверил мальчик.
– Батька твой не даст сбрехать.
Витя поднялся на ноги и отыскал глазами отца, а тот, почувствовав на себе сыновний взгляд, молча кивнул.
– А почем знаешь, что беляковская? – сгорая от любопытства, спросил мальчик.
– Ты как будто не знаешь, кто в наших краях воевал? Колчак со своим войском золотопогонным.
– А как же ты ее увидел?
– Да, траву раздвинул, гляжу – железка блестящая из земли торчит. Я давай траву рвать, да землю руками грести.
– Что ж ее, выходит, закопал кто?
– Может и так бросил. Только она, почитай, за сорок лет вся в землю ушла, травой заросла.
– И где она теперь у тебя?
– В сарае валяется, между сетями гдей-то. Она ведь проржавела вся, так что и из ножен нейдет. В керосине отмочить пытался, да так до ума и не довел.