Безжалостное
время сделало своё дело. И вот я одна – Оскара нет. Он покинул меня навсегда. Хотя
совсем недавно целовал на прощанье и чувствовал себя таким счастливым, а я
летала на крыльях любви. Прошло десять лет, а Оскар ни разу не позволил
усомниться в моём решении остаться с ним. Но теперь всё утратило смысл.
Изо
дня в день я бесцельно бродила по дому, не находя себе места. Он словно
увеличился в размерах, стал необъятным и очень тихим.
Я
больше не плакала. Тень великой печали легла на мое лицо. Раз боль и горечь
утраты пришли ко мне сюда, возможно, исцеление следует искать в другом месте.
В
один из солнечных дней я попросила Агнис помочь надеть самое красивое чёрное
платье, а поскольку в Париже было тёплое лето, я прихватила с собой гипюровые
перчатки и зонтик, чтобы скрыться от солнца. Агнис уложила мои волосы в красивую
причёску, помогла надеть шляпку и перекрестила на дорожку.
За
долгое время я впервые вышла на улицы города. У меня была цель, но шла я не
спеша. У церкви Сен-Жармен-л’Осеруа* (средневековая церковь в Париже), находящейся
с восточной стороны Лувра, на Луврской площади, скопился народ. Я подошла
ближе, чтобы полюбопытствовать, что там происходит. И была шокирована. Какого-то
мужчину избивали плетьями, гоняя его по церковному двору. Я едва могла
расслышать слова, но до меня доносилось чёткое «кайся перед Богом».
– За
что он должен кается? – спросила я у рядом стоящей женщины с ребёнком на руках.
– Он
посмел своровать хлеб у булочника, – ответила женщина.
Я не
стала говорить вслух, что раз человек ворует хлеб, значит, у него нет другого
выхода. Он мог сделать это ради детей, умирающих от голода. Но эти люди не
способны меня понять, поэтому я молча отошла от церкви, и на этот раз села в
экипаж, чтобы добраться туда, куда изначально была нацелена ехать. Прогулки в
одиночку могут быть опасными.
На
протяжении всего пути из головы не выходило это зрелище. Мужчина жалобно
кричал, моля пощадить, а его хлестали до крови. Унизительно, жестоко и
несправедливо. Оскар не позволил бы мне приблизиться к этой толпе. Теперь я
понимала, почему за все годы не видела зла. Оскар оберегал.
По
щеке скатилась слеза, которую я быстро промокнула носовым платочком. Мне ещё
больно вспоминать о нём.