Сзади меня за плечи
обнимает мама и поправляет мои волосы, как раньше на детских утренниках.
— Никуля, наша принцесса.
— шепчет на ушко папа. — Дочка, всё хорошо?
— Мг-м, — удается
выдавить, сглатывая слёзы.
— Милая, мы не знаем этих
людей, мы знаем тебя. Ты столько вытерпела от Ильи[1], — тихонько тянет мама, —
Поэтому, если так получилось, что все эти товарищи не знали о нашей Марусеньке,
то на это была очень веская причина. Значит, они заслужили. Ни в чём нет твоей
вины. Поверь, Бог видит, кого обидеть.
— Ника, не кисни, держи,
— Елисей протягивает мне бокал шампанского.
— Я что так плохо
выгляжу? — пытаюсь проморгаться и осушить глаза.
— Ага, прям, как моль в
обмороке, — хохотнул братик.
— Цыц, Лисёнок! —
одёрнула его мама.
— Да ладно, Ника, ну и
ландыш с ними. Не дрейфь, прорвёмся. Главное не плачь… Хочешь, я их отромашкаю
и в одуваны макну?
— Елисей! — строго шикнул
папа.
— Да шучу я, шучу.
Аха-ха, ну чё вы все такие агрессивные?
Дзинь! Лисёнок коснулся
своим бокалом шампанского моего бокала и подмигнул:
— Потрещат родственнички
и разойдутся. Скоро твоя подружка прилетит. Оттянетесь. Успокойся, всё
нормально!
— Да. Точно. Нормально. —
я выдохнула, и мне стало полегче.
Хотя внутри болезненно
копошатся мысли: «Он даже не представил меня своей маме. Действительно, зачем?
Кто я такая? Знаменитая Николетта…» Язвительный тон Макеева набатом звучит в
голове.
Кучка гостей отошла от
меня ещё дальше в глубь гостиной, по-видимому ближе к жене Бурсина. Слышится
смех, гул радостных голосов и даже прихлопывания в ладоши. Неожиданно от них
отделилась Юрина мама и решительно направилась ко мне. У меня душа в пятки
ушла. Что сейчас будет?
— Николетта, дорогая!
Прости, золотая моя, я не поздоровалась. — она взяла в свои мягкие ладони мои
руки и начала потряхивать их в воздухе. — Лидия Петровна. Мама того оболтуса,
который так счастлив, что мы простим ему бестактность, правда же? Мы взрослые
девочки, познакомимся сами.
Она так искренне
улыбается со слезами на глазах. Господи! Они у неё такие же глубокие и синие,
как у Юры…
Не успеваю открыть рот и
что-то ответить, Лидия Петровна уже нежными интонациями перебирает:
— Мы немножко
задержались, извините нас. Я просто не могла пропустить собор. Зажгла свечи и
прочитала благодарственную молитву. Бог смилостивился над моим сыном!
Николетта, ты ангел, спустившийся с небес! — её голос задрожал и слёзы потекли
тоненькими ручейками. — Ты чудо! И Маша-Машенька невероятное чудо!