— Ты не будешь так категорична к ней, когда узнаешь,
чем это всё обернулось, — ровно подметил Чарльз.
Похоже, вампиру не было никакого дела до того, как с
ним поступили. Впрочем, и реакцию Вайлет он воспринял без замешательства,
просто принял.
Интересно, это сейчас Чарльз так невозмутимо
относился ко всему, что с ним было, или чуть ли не сразу, как узнал?..
— Я считаю её не меньшей жертвой в этой ситуации,
чем тебя, — обдумав, призналась Вайлет.
— Я — не жертва, — усмехнулся Чарльз. — И никогда ей
не был. В моём сознании нет места для драмы, каждое событие я оцениваю по
фактам и не гружусь по поводу того, что не могу изменить. И не потому, что за
столько лет жизни перестроил образ мышления — так было с самого рождения. Узнав
о своей сущности и деталях появления на свет, я лишь обдумал, как использовать
полученную информацию и что можно из неё выжать. Сталкиваясь с трудностями, я
не погружаюсь в страдания, а ищу способ преодолеть все препятствия.
Вайлет нахмурилась. Звучало так похоже на Чарльза и,
наверное, даже на универсальную идеальную модель поведения для любого. Но с
трудом представлялось, что такое вообще возможно — всегда жить только разумом.
Ведь бывают эмоции, которые слишком сильны, или Чарльз совсем разучился чувствовать?
А умел ли вообще?..
Иногда ей казалось, что да, но слишком уж легко и
быстро вампир перестраивался. Не похоже, что был способен о чём-то переживать.
Радоваться, любопытствовать, проявлять симпатию — возможно, но не похоже, что
ему когда-либо было больно, или что хотя бы беспокоился о чём-то. А значит, он
не был способен на глубокие чувства?..
Наверное, отчасти это и имел в виду Уильям, когда
говорил, что Чарльз сумеет отступить, если кто-то не захочет быть вампиром.
Вряд ли дело в благородстве чистокровного — скорее в том, что по большей части
ему было безразлично. Хотелось, но не настолько, чтобы бороться.
Вайлет бросила короткий взгляд на продолжающего
хранить молчание Чарльза. Догадывался ли, какой оборот приняли её
размышления?..
Странно, но осознание, что вампиру не очень-то и
надо было убеждать её стать частью его мира, даже задевало. Наверное, потому,
что Вайлет пришлось через столько всего пройти — неужели лишь ради поверхностного
интереса Чарльза к ней? Хотя какая разница, что вообще всё это было и зачем,
ведь важнее, что осталось позади. Наоборот, Вайлет должна быть рада, что вампир
не способен действительно привязаться к кому бы то ни было.