Она машинально отступила на несколько шагов.
Возражения больше не шли в голову — очевидно, вампир парировал бы их все. Всё,
что он говорил — чудовищно, несправедливо, неправильно. Но больше всего пугала
и злила его уверенность в суждениях на её счёт. Даже не собственная
беспомощность, а именно эта зловещая и спокойная уверенность Чарльза. Он
нисколько не сомневался в том, что говорил, а ведь обладал гипнозом и вроде как
мог видеть насквозь.
Вайлет вздохнула, напомнив себе, что не позволила
ему удержать зрительный контакт, чтобы считать её мысли. Чарльз не знал её. Он
мог разбираться хоть во всём на свете, видеть многое наперёд и не ошибаться ни
в чём остальном, но её он не знал.
— Тебе нужен стимул? Хорошо, тогда у меня есть
предложение, — словно бы равнодушно проговорил Чарльз.
Жуть снова пробрала Вайлет. Вряд ли он имел в виду
какой-нибудь безобидный стимул. Что если… Если… О нет.
Но увы, Чарльз запросто мог шантажировать её. Либо
он убьёт кого-то из её родни, либо Вайлет — эту несчастную девушку. Это был
слишком очевидный и эффективный вариант, и, хотя вампир любил неожиданные ходы,
здесь вряд ли стал бы выдумывать что-то другое. Ведь если что-то и могло
сработать, то только это.
Вайлет потерянно посмотрела по сторонам. Вроде бы в
замке больше никого не было… Но это не повод терять бдительность. Кто знал, на
что способен Чарльз.
«Я
не играю так грязно, это не шантаж», — вдруг вспомнилось
ей. Что ж… Если что, она напомнит это и ему.
Сердце замерло, Вайлет почти не дышала в ожидании
продолжения слов Чарльза. Как назло, он не спешил с этим, выдерживая паузу.
Как назло или как специально?..
— У нас два варианта. Либо ты убиваешь эту девушку
сама, а я исцеляю её потом. Либо её убиваю я, но в этом случае она останется
мертва.
Вайлет перевела дыхание. Вампир не переставал
ошеломлять, раз за разом выбивая почву из-под ног. Голова кружилась от
переизбытка информации, эмоций, адреналина.
О таком варианте Вайлет даже не думала. Да и не
знала, что вампиры, оказывается, могли исцелять. Вот только почему-то не делали
этого со всеми своими многочисленными жертвами. Настолько не хотели огласки?