– Дин,
так если Майстра и Верена защищают грешных дев, так это,
получается, все наши монашки.. это... того? Сами
грешницы?..
Я
рассмеялась тихо, но не со зла, я люблю Беату. Погладила её по
голове:
– Надо
же, сообразила к восемнадцати…
– Так а
что ж они нас так гоняют?.. Сами ведь!.. А мы-то нет!.. У-ууу,
ведьмы злобные!.. – Беата и впрямь расстроилась от запоздалого
осознания такой несправедливости.
– Терпи,
милая, тебе уже недолго осталось. Каков бы ни был твой жених, а всё
лучше нашей Грымзы.
Я
вздохнула, не желая думать о скором расставании, а более того – о
своей собственной судьбе в ближайшее время. Беате повезло. У неё
есть дальние родственники; не настолько богатые, чтобы с детства
взять сироту на попечение, но и не бросившие на произвол судьбы.
Жениха вот ей нашли, у Беаты вроде какое никакое наследство даже
есть, если те же родственники не промотали. Ей уже исполнилось
восемнадцать месяц назад, и в приюте она до сих пор исключительно
«по милости моей великой», как постоянно напоминает Грымза.
Какие-то там задержки с бумагами и оформлением, но это вопрос
нескольких дней, уже почти решённый.
Мне же
ещё семнадцать, и я не знаю, что со мной будет через год. Вариантов
у совершеннолетних воспитанниц немного. Большинство такие же
подкидыши, как и я. Замуж безродную бесприданницу никто не возьмёт.
Так что дорога одна – в служанки. А не хочешь в служанки, так на
городскую окраину, к миссе Дороне, в содержанки публичные. А у
миссы, говорят, порядки такие, что чуть не половина наших монашек
оттуда и сбежала в обитель. Может, и Грымза наша там такой
суровости набралась, кто знает.
В таких
невесёлых размышлениях я и проводила это утро за чисткой кухонной
утвари, пока не услышала стук копыт и ржание лошадей у ворот
обители.
–
Кастрюли вычистила? – визгливый голос сестры Марты оторвал меня от
печальных мыслей.
– Да,
сестра Марта, – потупила я взгляд.
– А таз
для варенья?! Смотри, хоть пятнышко найду, языком вылизывать
будешь!
– Да,
сестра Марта, – взглядом указала я на гору начищенной
посуды.
Сестра
Марта, подобрав юбки, протиснулась мимо стола к посуде, схватила
сияющий медный таз и с грохотом выронила его, прижимая к себе руки
и вдруг заплясав на месте.
– Ах, ты
ж!!.. Блудница мерзкая!.. Ай, больно! Ай, что удумала, косорукая,
да я тебя сейчас!..