Можно было бы сказать, что жизнь дороже денег, но, зная Одинцова, он начнет распинаться о том, что легко мне говорить. Машину же содержать ему, не мне…
Но я вот хорошо помню, как мой отец попал в аварию. У машины в буквальном смысле оторвало половину капота. Папа две недели пролежал в больнице, и вот тогда мы радовались, что серьезно пострадала только тачка. Груда металла.
Еще пару минут поболтав ни о чем и осознав, что ноги вот-вот отвалятся от холода, я ссылаюсь на свой английский и отключаюсь.
Когда возвращаюсь в комнату, застаю ее пустой.
Марка нет.
Просто прекрасно. Выключаю свет и быстренько забираюсь под одеяло.
Как я и предполагала, для удобства приходится свернуться калачиком.
Не знаю, через сколько возвращается Валиев, но я отчетливо слышу его шаги. Они приближаются. Мамочки, я слышу, как он дышит. Кожей чувствую его близость и стараюсь, очень стараюсь сделать вид, что сплю.
В какой-то момент Марк касается моих волос. Это прикосновение как электрический разряд. Бодрит мгновенно. Он ведет рукой куда-то к шее, и, когда я уже хочу подать голос, прикосновения исчезают.
— Ева!
Звонкий полушепот врывается в мое сознание вихрем скребущегося внутри страха.
— Ева.
Теперь он снова меня трогает, но как-то развязно, что ли. Тормошит за плечо.
— Ложись на кровать.
— Что? — чуть вытягиваюсь в кресле, медленно открывая глаза.
— На кровать иди, — бросает сквозь зубы. Этот голос абсолютно не вяжется с его недавними прикосновениями. — Я лягу на полу.
Что он только что сказал?
Пока мой мозг обрабатывает сказанное, я продолжаю сидеть в кресле. Марк же возвышается рядом.
В комнате полумрак, но свет из окна позволяет видеть все происходящее очень четко. Например, его лицо. Точнее, безэмоциональную маску и чуть поблескивающий взгляд. Такой, уже привычный. Не вызывающий вопросов.
Его длинные ресницы отбрасывают легкую тень под глазами, а волосы, идеально уложенные во время ужина, сейчас растрепаны. Так, будто он сделал это нарочно.
Кожа в том месте, где Марк водил пальцами, зудит. Я до сих пор ощущаю эти прикосновения, но взбить волосы, чтобы сбросить это оцепенение, не решаюсь, иначе он точно догадается, что я не спала и в здравом уме позволила себя потрогать.
Поджав губы, закутываюсь в одеяло и, стараясь не коснуться Марка, выпрямляюсь.