«Как режиссер К. С. не отказывается являться по приглашению для советов по постановкам. Как актер К. С. отказывается от больших ролей и ничего не имеет против небольших…
Выслушав требование Конст. Серг., собрание выразило глубокое сожаление по поводу того, что Конст. Серг. отходит от Театра»[2].
В середине сезона 1911/12 отход Константина Сергеевича огорчительным, конечно, был, но не был неожиданным.
Мысль, что МХТ, не осуществившись как театр Общедоступный, не удерживался и в своих задачах Художественного, – эта мысль снова и снова тревожила Станиславского. Его прочность как основы благосостояния создавших его артистов не радовала, скорее отталкивала.
В письме Станиславского к Немировичу-Данченко в 1910 году проходит гипотеза: «Надо выжать все соки из Художественного театра, обеспечить всех и уйти в маленький кружок»[3].
Встретившись с этими строками, Владимир Иванович мог бы ответить: мы с вами уже обсуждали этот вопрос о прекрасном маленьком кружке – о его возможности и невозможности. Это было в конце ноября 1908 года, после того как он прочитал обращение К. С. «Караул!!!»[4]
Перечень того, что ужасает Станиславского в их театре, в черновике составляет 22 пункта. Черновик кончается вопросом: «Что это? Растление, конец?» Немирович-Данченко мог бы сказать: зачем же так драматизировать. Но сказал другое: «Разложение дела коренится в самом деле».
Вл. Ив. разворачивал свое толкование с обстоятельностью, которая столь же оппонирует, сколько и соответствует волнению К. С.
«Разложение дела коренится в самом деле, в самом существе дела, в невозможности слить воедино несливаемые требования. Если попробовать написать 20, 30, 50, 100 пунктов наших желаний, попробовать ясно изложить на бумаге все, что, по нашему мнению, должно входить в состав нашего дела, включая сюда все подробности художественной стороны, материальной, этической и педагогической, – то легко видеть, что одна половина этих желаний враждебна другой. 50 одних желаний будут смертельно бить 50 других. И нет выхода! И не будет выхода!» Последние две фразы подчеркнуты.
То есть не будет одного, раз и навсегда спасительного выхода. «И вся моя ловкость [говоря о себе, Немирович находит это жесткое слово. – И. С.] как администратора заключается в том, чтобы вовремя дать движение одним требованиям и потушить на время другие и дать разгореться затем другим запросам в ущерб первым»