Однако хижины в поле зрения так и не было видать. Наоборот, туман вокруг сделался настолько плотным и непроглядным, что бесполезно было пытаться сориентироваться. Не было видно даже собственных пальцев, если вытянуть руку. Так вот что имел в виду Генрих, когда говорил, что Вилхерт умеет прятать свою сторожку?
Марта не могла понять, куда брели лошади в этой вязкой пелене. Как чуяли нужное направление? Дивно, но через несколько минут, туман неожиданно рассеялся, и взгляду открылся аккуратный домишко, приютившийся на высоком берегу ручья.
Хозяин сторожки поджидал гостей на крыльце. Марте понравилось его добродушное лицо, испещрённое морщинами. У него был тёплый понимающий мудрый взгляд человека, много повидавшего на своём веку. Он не стал ни о чём спрашивать гостей, будто и так знал, зачем они пожаловали. С приветливой улыбкой встретил их почтительные поклоны, а затем радушно распахнул двери.
Несмотря на свой преклонный возраст, Вилхерт оказался шустрым и расторопным. Не прошло и получаса, как все были пристроены: кони — на дворе под навесом, люди герцога — в небольшой гостиной. И сам герцог — там же. А вот для Марты выделили отдельную комнату. Крохотную, но чистенькую. Не забыл хозяин и про ужин. Пока гости приводили себя в порядок с дороги, на столе в гостиной появилась нехитрая еда — котелок с сытной горячей похлёбкой и круглая буханка чёрного хлеба.
Было что-то удивительно уютное в этом позднем ужине. Маленький стол оказался тесным для такого количества гостей. Марту задевали локтями, сидящие с двух сторон от неё бойцы герцога. Но она не чувствовала раздражение. Наоборот, её даже умиляло, с каким аппетитом набросились на еду уставшие проголодавшиеся мужчины. Она и себе не отказала в удовольствии, зажмурившись втянуть умопомрачительный аромат, исходящий от тарелки с похлёбкой.
Утолив первый голод, мужчины заговорили о чём-то своём, кажется, о конской сбруе. Марта понимала их разговор с трудом и её мысли потекли своим ходом. А подумать ей было о чём. Вскоре она уединится в комнате, которую ей отвёл Вилхерт. Впервые с той минуты, как Марта очнулась, она останется без чьего-либо навязчивого надзора. Это очень удобный момент, чтобы попытаться снять Путы. Только вот вопрос: стоит ли это делать? Генрих убеждал, что Путы не только сковывают, но и защищают. Однако можно ли ему верить? Ведь не исключено, что герцогу просто выгодно такое зависимое положение Марты. Пока на её ноге чёртов браслет, а на голове обруч, она будто и не принадлежит сама себе — не может ни сопротивляться, ни сбежать.