Анна ещё раз провела рукой по гладкой холодной обложке. Незаметно вереницы ассоциаций привели её от мыслей о героях книги к мыслям о собственной жизни. Анне вспомнилась её мама, их совместные путешествия по югу Франции вместе с бойкой тётей Окутурье, короткие остановки в Провансе, Тулоне, Монпелье, Каркасоне. Она была тогда маленькой ангелоподобной девочкой в коротком джинсовом платьице, и мама то и дело заставляла позировать её перед камерой (дай-ка я тебя «щёлкну»). Анне нравилось строить из себя супермодель, копируя красавиц из маминых каталогов. Она прикладывала к губам смоченные слюней лепестки роз, делая вид, что это помада. Но ещё большее удовольствие ей доставляло рассматривание отснятых фрагментов жизни, которые бережно хранились в винтажном семейном альбоме. Эта домашняя пинакотека волшебных мелочей, так часто встречаемых на любительских снимках, осталась в памяти Анны навсегда: случайные пейзажи, пикники на природе, прохожие в парке, праздничный пирог со свечами, рождественская ёлка, соседский рыжебородый кот, старый фонтан, школьный утренник и, конечно же, мама. Мама под сенью цветущей сирени, мама в модном коктейльном платье, мама в позе мадам Рекамье13 на бледно-розовой кушетке. Фотографии разных лет, фотографии разных мест. Отдельной серией шли снимки, сделанные в тот день, когда они поехали к Мон-Сен-Мишель (как в том фильме14). Сыпал мелкий снег. Посреди бесцветного залива особняком стоял остров. Они поднимались к аббатству и фотографировали друг друга на фоне невесомой безбрежной серости. Мама рассказывала про архангела Михаила (вон, видишь, на самом пике? Давай щёлкнем!). Небо, воздух, вода – всё части целого. Пар изо рта, не продержавшись и секунды, растворялся в этой сизой зимней идентичности. Было холодно и в тоже время по-весеннему тепло.
Анне шёл тринадцатый год, когда несчастный случай на лестнице забрал жизнь её единственного родителя. Виной тому стали крутая мраморная лестница в вестибюле театра и слишком высокие каблуки. Всё случилось настолько стремительно, что само пространство не знало, как отреагировать на трагедию: расписные пышные стены переменились в лице, отражения в зеркалах замерли, нарядные дамы в холле с ужасом уставились на распростёртое женское тело. Из уха текла тонкая струйка крови. Разорвавшиеся во время падения бусы катились искристыми градинками по ступеням. Вдалеке гремел концерт Дебюсси. С того момента красочный мир детства подошёл для Анны к концу. Её отдали под опеку сестры матери, состоятельной мадам Окутюрье. Фотографии покойной мамы стали единственным утешением сиротки. Она целовала их, прижимала к груди, вела с ними беседы, молила небо исчезнуть и появиться на глянцевой поверхности. Собственно, в тот момент Анна и решила стать фотографом – из жажды зафиксировать исчезающие в небытие фрагменты жизни.