Я тут же попыталась шарахнуть его,
но, конечно, промахнулась и с издёвкой фыркнула:
— Должен же был кто-то набраться
смелости и высказать возражение вслух, а не молча стоять рядом,
уткнувшись взглядом в землю!
Думала, его задеть, но Вэй только
улыбнулся шире, на лице — то же счастливое выражение.
— И не смотри на меня с таким
самодовольным видом! — взорвалась я.
— Хочешь, расскажу легенду, как
возникло чжунго ушу? — вдруг спросил он.
На мгновение я растерялась от такой
резкой смены темы, но тут же нахмурилась и буркнула:
— Нет!
— Напрасно. Услышав её, может, больше
не пыталась бы меня ударить.
— Когда-нибудь не промахнусь! —
огрызнулась я и, ускорив шаг, влетела в строение, где располагались
комнаты адептов. — И можешь не провожать, сама найду дорогу!
— Росинка!
Вэй тоже ускорился и догнал меня на
пороге моей комнаты, лицо его стало серьёзным.
— Если ты не слышала, не значит, что
я молчал, «уткнувшись взглядом в землю». Я мысленно молил тьяньши
не забирать тебя из-под моей опеки, пока он не закрыл для меня своё
сознание. Но мои просьбы конечно бы ничего не дали, если б не... Не
ожидал, что ты... — словно растеряв все слова, он вдруг обнял меня
и прижал к груди. — Спасибо, росинка.
Я настолько растерялась, что даже не
подумала обнять его, и только хлопнула глазами, когда Вэй,
отодвинувшись, легко коснулся моего носа кончиком указательного
пальца.
— Это вместо щелчка — тебе же не
нравится, когда я так делаю, — улыбнулся он.
Я справилась со ступором, моргнула
ещё раз и совсем невпопад спросила:
— Так о чём была та легенда?
— Тоже переводишь разговор? —
рассмеялся Вэй. — Быстро учишься! Ну да ладно, расскажу!
Легенда возникновения чжанго ушу —
боевого искусства приютившего меня монастыря — полностью отражала
даосскую философию о не-деянии и невмешательстве в естественный ход
вещей. Якобы один из полулегендарных основателей монастыря увидел
однажды во дворе перед храмом, как журавль пытается перекусить
змеёй. Та, конечно, не хотела мириться с участью стать обедом и
всячески увёртывалась от атак пернатого. При этом настолько
впечатлила наблюдавшего за сценой мудреца, что он рассмотрел в этой
отчаянной борьбе за жизнь воплощение даосской идеи одоления преград
и достижения победы путём уступок. «Змеиные» увиливающие движения
легли в основу боевого искусства, кардинально отличающегося от
остальных стилей, больше основанных на силе, дающей способность
раздробить рукой камень.