Я поморщилась.
Воспоминание о бывшем муже кольнуло сердце острее, чем могла
ожидать. Отрицать, что душа все еще переполнена к нему нежными
чувствами бессмысленно. Да и зачем обманываться, что якобы
равнодушна к Олегу, если все еще его люблю? Пусть невольно, пусть
это причиняет дикую боль, но люблю и ничего не могу с собой
поделать…
В любом случае, где бы он сейчас ни был – с Анжеликой или один,
чувствует он себя получше моего. Глаза защипало от слез. Надо же,
не плакала со дня подачи заявления в суд. Тогда пролила, наверно,
ведра три, уткнувшись лицом в одеяло. А потом, как отрезало и ни
слезинки.
Упрямо тряхнула головой, как привыкла с детства, когда с кем-то
спорила, отстаивая свою правоту, и строго-настрого запретила себе
расклеиваться. Нашла время тревожить душу дополнительным
волнением.
Вон, одной тайной комнаты пока что с избытком.
Выкинув из памяти прошлое, что даже если бы захотела уже не
верну, я активно взялась за уборку. Благо, щетки, швабра, ведра и
остальные принадлежности половину движений проделывали по одному
моему слову.
- Вы, - обратилась к трем щеткам и широкому совку, что воспарили
из тележки, едва ткнула в них пальцем, - к тем окнам и камину. –
Вы, - бросила взгляд на мусорный контейнер и большой веник с
человеческий рост, – на балкон подметать пыль.
Развернулась к швабре и ведру с водой:
- Вы двое, за мной.
Деревянный черенок лег в мою протянутую ладонь. Подплывшее по
воздуху ведро, покорно опустилось у ног.
- За дело? – Подбодрила скорее себя, чем одушевленные магией
предметы.
На то, что воцарилось в комнате через минуту, сложно было
смотреть без улыбки. Одни щетки начищали потолок и стены, другие –
полировали стекла и зеркальные поверхности, а я, мурлыча песенку
под нос, драила пол.
Не ожидала, что найду в работе горничной особую прелесть.
Когда с уборкой было покончено, я обвела взглядом сиявшие
чистотой покои и с чувством выполненного долга велела инвентарю
вернуться в тележку.
- Скорее, - поглядев на часы, торопливо махнула рукой. - До
девяти меньше четырех минут.
В корзине одна за другой исчезали уборочные вещицы и, когда,
наконец, улеглись по местам, я их внимательно пересчитала.
Семнадцать? А должно быть восемнадцать. Взгляд лихорадочно поплыл
вдоль плинтусов и зацепился за щетку, застрявшую под днищем
кресла.