На его лицо упала холодная капля. Он приподнял голову, попытался
встать, но израненное тело было настолько слабо, что он снова
рухнул на камни. Из последних сил сделал вдох, перевернулся на бок
и, стараясь не думать о боли, прислушался.
Вокруг царил полумрак. Вдалеке звучали резкие голоса,
перемешанные со стонами и металлическим лязгом. Кто-то идущий
совсем близко яростно рычал ругательства и гремел чем-то вроде
цепей. За ним волочилась дворняга, тихо поскуливая в ответ.
Заключенный узнал это место. Отрицательные излучения били
ключом. Среди густых, тягучих потоков отчетливо распознавались
страх, боль, отчаяние, мертвое безразличие. Все ясно, бросили в
тюремное подземелье.
В первый миг, отравленный магическим влиянием кинжала, воин
испытал усталость и пустоту; после его захлестнули всепоглощающая
ярость и ненависть.
Так или иначе, это тело обречено. Днем раньше или позже, теперь
не имеет значения. Слишком много ран, без воздействия целебных
артефактов оправиться у него вряд ли получится.
И все же, что-то было не так. Он чувствовал изменения. Слух
обострился, во рту пересохло, а каждый новый вдох жег легкие
тысячами иголок. Сначала принял это за симптомы обезвоживания, но
повалявшись на ледяном полу около часа, понял – дело в другом.
Он голоден… страшно голоден…
Пальцы заскользили по влажному от сырости полу, ощупывая
трещинки и шероховатости в поисках даймана, но иллюзорника
рядом не было. Тот исчез в миг, когда в комнату постоялого двора, в
котором он остановился переночевать, возвращаясь с очередного
задания, ворвались наемные ловцы душ, дабы схватив его, обвинить в
измене. Оставалось уповать, что низшему духу хватит мудрости на
время покинуть Империю, в противном случае участь его будет еще
незавидней хозяина.
Откуда-то издали донеслись голоса. Первый принадлежал тюремщику,
второй черному магу Рунольву – от резкого колебания магического
фона сжало горло.
- Он там, господин, - прохрипела глотка тюремщика, - кажется,
уже того…
Из-за поворота колдун вынырнул первым:
- Это вряд ли. Отпирай.
Ключ вошел в замочную скважину, дважды повернулся и решетчатая
дверь распахнулась.
Вялое равнодушие ко всякой опасности, заставило раненого лежать
неподвижно. Если пришли добить – сопротивляться не станет, но по
возможности прихватит их всех с собой. Меж тем в проеме возникла
сгорбленная фигурка с факелом в руках. Красноватые отблески
запрыгали по стенам и низкому потолку, с которого свешивалась
густая серая паутина.