— Гера, ты
можешь встать?! Вика, никакой премии тебе в этом месяце! — гневно рявкнул Павел
Леонидович. Здесь я не смела возражать.
Добермана
подняли на ноги и довели до стула. Я видела, как ему невероятно плохо и больно.
Чувство вины нахлынуло стремительным потоком.
— Тань, загугли,
— теперь решила взять себя в руки и попробовать исправить положение. — Первая
помощь при контакте с ирритантом.
— Ирри... что?!
— не поняли они.
Сказать, что
пальнула в моську жеребчика газовым баллончиком, язык не поворачивался.
Напарница, однако, набрала это слово в телефоне, а после округлила глаза,
зыркнув на меня. Молчи, подруга, умоляю!
— Тереть
нельзя, так как это может усугубить ожог, — быстро читала девушка, перекрывая
поток вопросов от Ворса. — Промыть сначала очень жирным молоком...
— Давай сразу
сметанкой, хера ли мелочиться?! — рычал озлобленный шеф, но я пыталась
игнорировать его и выполнять указания Тани.
— Герман и Виктория,
я жду потом объяснений вашему цирку! — громко и сердито рявкнул Павел
Леонидович и вышел из цеха.
Выдох с нотами
мизерного облегчения. Ненадолго!
— Вика, ты
сдурела? Тебя за это уволят, — пискнула перепугано Таня, помогая мне оказывать
помощь пострадавшему.
— Клянусь, не
уволят, потому что я убью её раньше, — страдальчески процедил мажорчик,
захлёбываясь слюнотечением и непрестанно чихая.
— Не раньше,
чем я помогу тебе смыть перец с фейса, извращенец, — парировала я, снова злясь.
— Это что тот
самый, жеребчик, которому ты член разрисовала? — охнула Коновалова.
— Тише ты! —
шикнула на подругу, заполняя молоком соусник с диспенсером, чтобы было удобней
промывать поварёшке глаза.
— Да, я тот
самый жеребчик! — Оскалился мужчина. — Собственной персоны. Ирония судьбы или с
лёгким газом! Я бы поцеловал вам ручку, барышня, но, увы, не вижу где вы.
Танька
одобрительно подняла вверх большой палец и многозначительно подмигнула.
— Буквально
недавно оказал вашей подруге немалую услугу, — без зазрения совести продолжал
мажор, — а она вот так меня всё время благодарит.
— Какую ещё, к
чёрту, услугу?! — обалдев от наглости, повернулась к нему с молоком в руках.
— Неблагодарная
ты, Кексик. Ты ж едва не кончила от моих пальчиков, такое нельзя не заметить.
Таня прыснула.
Вот же,
сволочь! Сердито сцепила губы и принялась орошать наглеца молоком, насильно
открывая ему веки.