— Все нормально, дядь. Принял,
осознал, готов жить дальше. Крест на себе ставить не собираюсь. Так
что не беспокойтесь.
— Отрадно это слышать, но вот на счет
не беспокоиться вряд ли выйдет… Ты нам с Дашей как сын, помни об
этом, — нахмурился Кирилл Григорьевич. — А еще я отцу твоему
обещал, что о тебе позабочусь. А сейчас что выходит? Что я ему
скажу?
— Так вы за это особо не переживайте,
— скривился я. Искренне скривился. Совершенно не понимаю, как можно
было бросить сына одного. — Оно того не стоит. Этому человеку явно
наплевать на меня.
— Не смей говорить так про своего
отца! — взмахнув рукой, внезапно увеличившейся в размерах и
обросшей шерстью, Кирилл Григорьевич со злости разломал столик.
Блин, а как же еда, стоявшая на нем?
Пофиг, я все равно успел тарелку убрать, так что пусть теперь
смотрит, как я ем. Делиться точно не буду.
— Ты не знаешь, чем ему пришлось
пожертвовать чтобы… — внезапно оборвал себя дядя, а его рука
превратилась обратно в человеческую.
— Чтобы что? — есть шанс узнать
что-то новенькое. Я даже жевать перестал, хотя голод был зверский.
Как парень с таким аппетитом умудрялся оставаться настолько
тощим?
— Ничего. Узнаешь, когда время
придет, — окончательно приходя в себя, отрезал Авинов. — А Ивану я
всё равно весточку отправлю. Неправильно родителю быть в неведении
о состоянии сына.
— Воля ваша, — если верить
воспоминаниям, отец в какой-то дальней экспедиции, так что встреча
состоится ещё не скоро. Время подготовиться есть.
— Ты мне вот что скажи… ты зачем к
озеру пошел? — неожиданно сменил тему разговора дядя.
— Я же говорил, проснулся рано, —
начал было я, но, ощутив на себе внимательный взгляд, внезапно
понял, куда он клонит. — Нет, вы действительно думаете, что я
собирался утопиться в таком прекрасном месте? Да меня бы тётя
воскресила, а потом уже сама бы утопила за такое святотатство.
— Ну да, у Дарьи такой характер, —
улыбнулся Авинов, видимо, что-то вспоминая. — И всё же для
дворянина, потерявшего все шансы подняться выше какого-нибудь
мелкого вассала клана, ты слишком спокоен.
— Дядь Кирилл, если честно,
прозвучало это грубовато, хоть вы и правы, — поставив кружку с чаем
на подлокотник, я продолжил: – после того, как меня едва не
расстреляли, а потом не расплющили, я немного по-другому стал
смотреть на жизнь.