Плевать.
Я сорвал с пояса кинжал и продолжил ползти. Удары сыпались один
за другим, но были уже совсем слабыми. Я в очередной раз выбросил
вперед руку, и вместо холодной жесткой травы ощутил ладонью что-то
мягкое, скользкое, живое.
Я немедленно всадил туда кинжал.
Живое мелко затряслось, задергалось, плеснуло горячим и липким.
А я подтянул себя дальше. Пошарил перед собой свободной рукой.
Что-то продолговатое, мясистое… Бедро. Ударил несколько раз и
двинулся дальше. Живот, грудь… Ага, вот и голова.
Удерживая тварь одной рукой, другой я стал пилить тонкую шею.
Чувствовал, как с каждым проходом лезвия внутри что-то рвется.
Кажется, порезался сам, но не обратил внимания. Сушитель продолжал
сопротивляться, но с каждой секундой попытки его становились все
слабее, пока не стихли совсем.
Вскоре тварь окончательно затихла, но резать я не перестал. А
когда сталь чиркнула по кости, лишь чуть изменил угол, чтобы лезвие
вошло меж позвонков. И только когда отсеченная голова твари
оказалась у меня в руках, я выронил кинжал и тяжело повалился
навзничь.
Бело-зеленое мельтешение перед глазами померкло, писк в ушах
отдалился, и наступила тьма.
Я отключился.
Очнулся под пение птиц, со страшным чувством голода и больной
головой. Вообще-то, болело везде, просто голова раскалывалась
особенно сильно. Во рту пересохло, тело ощущалось слабым и
немощным. Я лежал на чем-то ровном и твердом, скорее всего под
крышей. Какой-то дом? На поляне Сушителя как раз стоял один.
Сушитель.
В памяти разом всплыла картина вчерашней ночи. Вчерашней же? Я
понял, что понятия не имею, сколько времени провалялся в
отключке.
Я попытался открыть глаза и тут же пожалел об этом. Под веки
словно напихали раскаленных углей. Я машинально обратился к
внутреннему источнику и обнаружил его почти пустым. Все же взял
немного, ровно столько, чтобы вернуть зрение. Немного полежал,
чувствуя, как успокаивается раздраженная слизистая. Осторожно
открыл глаза.
Да, это определенно был дом. Просторная комната, стены сплошь
уставлены шкафами и полками. Много книг. Большой стол у окна,
чем-то заваленный. В окно лился дневной свет пополам с птичьими
трелями. Пол застелен звериными шкурами. На полу, укрытый все теми
же шкурами, я и лежал. Кажется, голый.
Я поерзал, прислушиваясь к ощущениям. Так и есть.