– Конечно, это пустяки. Но я не об этом. Ты заставлял меня смеяться над собой и сейчас заставляешь. А я не по этой части. Ты дезавуируешь мою мечту и заставляешь меня же смеяться над ней.
– Так проявляется моя забота, – ласково глянул Филя.
Женя глянул почти злобно, что Филю растрогало еще больше.
– Ведь всё в жизни наоборот, как ни печально, – воскликнул он, – я всегда любил в одежде больше изнанку, подкладку, чем лицо. Вот у нас в отчизне подкладке не уделяется должного внимания, а зря, очень зря. А за бугром какие подкладки делают! Любо-дорого! Входишь в пальто, как в сказку. Это потому, что они там давно смекнули, что изнанка – это лицо, а лицо – изнанка. Вот говорят: изнанка жизни! А изнанка жизни и есть ее подлинное лицо.
– Все-таки нехорошо говорить, что лицо – это изнанка. Лицо – это лицо, – дернулся Женя.
– Да я ведь об одежде, я о бутафории, об условиях общежития, а не о лице…
– Тогда ладно. Это – может быть.
– Ну вот ты и сдался. И затомился, и заупрямился, как единорог! – воскликнул сердобольно Филя.
– При чем тут единорог? Сказал бы просто: как осел.
– Единорог – животное сказочное, чудесное, отчасти эсхатологическое. А ты такой и есть, мамочка, – заверил Филя по-отечески.
– Вот уж я и единорог, здрасте, приехали! Мне как раз этого для полного счастья не хватало. Ты, пока человека не выведешь из себя, не вывернешь его наизнанку и не приставишь ему рог, – не успокоишься, – заверил гневно Женя.
– Я просто хочу как лучше. Я ведь бескорыстно.
– Что бескорыстно – понятно. Но для чего, для чего? Человек обижен. И дальше что? Беспримесное страдание? А так ли уж верно, что страдания исцеляют человека? Если исцеляют, то должны ли они быть вот такие экспромтные, такие фокуснические, как услуженные тобой? Уверяю тебя, человеку в жизни – хватает. Каждый человек рождается и умирает. Этой трагедии и этого величия всякому за глаза хватит.
– И что теперь делать?
– Неужто издеваться?
– Хорошо, если не издеваться, то что?
– Уважать друг друга.
– А если, издеваясь, я как раз и плачу над тобой от уважения?
– Пинками такого плакальщика!
– Меня?
– Не тебя… Да хотя бы и тебя, в крайнем случае!.. Или ты меня. Всё лучше.
– Конечно, лучше. Я о том и говорю. Помнишь, в классе пятом, я после летних каникул пришел к тебе и обнял тебя в дверях?
– Помню, – вздохнул Женя.