И когда забежала в аудиторию,
специально села повыше, чтобы не быть бок о бок с Толье. Напрасно
волновалась: Мор вовсе не явился на занятие.
Мне повезло. Я не удостоилась ни
одного вопроса от преподавателя. Но обольщаться не стоило. О
последнем по окончании занятия предупредила сама профессор, когда
попросила меня задержаться после звонка.
— Адептка Роук, останьтесь! —
захлопнув папку с бумагами и сняв чары с последнего несчастного,
стоявшего у доски, произнесла она.
Я подошла, нервно поправляя на плече
ремень сумки, и услышала:
— Сегодня я была к вам
снисходительной, поскольку ректор предупредил, что вас только что
выписали из лечебницы и вы навряд ли будете готовы к занятию. Но на
следующей лекции снисхождения не ждите.
— Спасибо, — поблагодарила я. И за
поблажку, и за предупреждение.
— Лучшей благодарностью будут для меня
ваши знания по моему предмету, — отозвалась Кинсли и, не прощаясь,
удалилась.
А я поспешила на следующее занятие. На
нем меня ждал тот, кто не знает жалости и пощады к адептам, —
Седерик Бруквор. И поблажки, чтобы не спрашивал, точнее, не сильно
гонял по полигону только что вернувшуюся из целительской студентку,
у него не выпросить. Потому как единственной уважительной причиной
для послабления стало бы отсутствие у ученика руки, ноги или жизни.
А раз все это при мне, то и нагрузка такая же, как у
всех.
Я немного задержалась в раздевалке и
едва ли не последней втиснулась в уже начавшую формироваться по
команде Бруквора шеренгу. Преподаватель оглядел нас всех грозным
взглядом, отчеканил приветствие и гаркнул:
— И помните, физически слабый страж —
мертвый страж! Поэтому десять кругов по полигону рысью марш! —
скомандовал Бруковор.
И наша группа стартанула. А я — вместе
с ней. И тут сбоку услышала:
— Рад, что ты уже в строю,
Ники.
Я повернула голову и увидела
Мора.
— Привет! — как ни в чем не бывало
улыбнулся он мне, словно мы действительно были друзьями, словно
ничего и не произошло, словно он простой адепт из бедной
семьи.
Я не успела ничего ответить, как над
полем прогремел бас Бруквора:
— Эй вы, двое влюбленных голубков!
Ворковать будете после занятия!
Самое паршивое — эти слова были
обращены не к кому-нибудь, а ко мне с Мором! Я так сердито глянула
на него, что бывший приятель виновато улыбнулся и примирительно
протянул: