Что я могла сказать суду в свое оправдание? Ничего. Доказывать,
что я не Юниа, что меня затянуло в ее тело из другого мира?
Интересно, как это можно доказать? Да никак. Потому что невозможно.
Короче говоря, выхода для себя я не видела. Но однажды утром – я
уже потеряла счет дням, проведенным в тюремной камере, - что-то
произошло. Видимо, количество мыслей скачком перешло в
качество.
В конце концов, хуже уже не будет. Что может быть хуже смертной
казни?
Я подошла к двери и начала колотить в нее ногой. Не прошло и
минуты, как замок лязгнул и в камеру заглянула высокая плотная
надзирательница, имени которой я не знала.
- Требую аудиенции у тариса Айгера! – надменно вздернув
подбородок, заявила я.
- А больше вы ничего не хотите, сола Юниа? – возмутилась та.
Это прозвучало как минимум забавно. Примерно как послать кого-то
на известный орган, обращаясь на вы и по имени-отчеству. Я была
преступницей, заключенной в тюрьму, но мой социальный статус
требовал обязательных «вы» и «сола».
- Твое дело передать мои слова начальнику тюрьмы! – еще более
нагло отрезала я. Так сказала бы настоящая Юниа, в этом у меня не
было сомнений.
Надзирательница ушла, а я легла на топчан, разглядывая круг
света, который светильник рисовал на потолке.
Конечно, мое требование могли элементарно проигнорировать. Но
почему-то мне казалось, что все-таки наша с Айгером встреча
состоится. Правда, я не имела ни малейшего понятия, о чем буду
говорить с ним. Рассчитывать на давние чувства ко мне было бы
смешно – после того как я дважды его предала. Но на что тогда
надеяться? На милость, снисхождение?
Кстати, я не успела спросить Герту, что мы с Эйрой планировать
сделать с ним. Впрочем, познания в истории подсказывали:
свергнутого монарха в живых оставляют редко. Уже только для того,
чтобы он не собрал своих сторонников и не вернул власть. Вряд ли бы
мы с ней стали так рисковать.
Мне принесли обычный таз для умывания, завтрак, обед. Время шло,
и я волновалась все сильнее. Как девушка перед свиданием, которое
неизвестно, будет ли вообще.
Такую-то мать, а ведь в каждой шутке есть доля шутки.
Я никак не могла отделаться от двух воспоминаний: своего и Юнии.
Как Айгер в горах держал меня на руках. Сказанное шепотом «Юнна» и
прикосновение его теплых губ. И другое – как они с Юнией занимались
любовью у ручья. Я снова и снова погружалась в каждое мгновение,
как будто это было мое собственное воспоминание… и жалела, что оно
– не мое. Если б я была на ее месте…