— Крепитесь, дорогая. Если будет нужна
помощь, смело обращайтесь, – женщина протягивает мне свою визитку,
которую я принимаю на автомате.
Киваю, и женщина сразу уходит, а я
снова поворачиваюсь к окну.
Как же мне хочется плюнуть на все
приличия и уйти. Вернуться домой, обнять сына и впервые за долгие
годы спокойно поспать. Но я не могу. Мать ошивается где-то
неподалеку и бдит, чтобы я вела себя как положено скорбящей
вдове.
После смерти моего мужа она
рассчитывает, что его бизнес, деньги и недвижимость перейдут ко
мне, а через меня — к отцу и, соответственно, к ней.
Она спит и видит, как еще больше
обогатится наша семья после оглашения завещания. Ей всегда было
мало денег. Всегда хотелось больше.
Глядя на ее насквозь фальшивое лицо, я
злорадствую.
Потому что знаю со слов «горячо
любимого» мужа, что по завещанию мне ничего не светит. Его бизнес
перейдет доверенным акционерам, деньги разделятся между различными
организациями и многочисленными любовницами мужа. Что-то, я думаю,
он оставит нашему сыну. Может, Егор даже создал траст, и когда
Данечке исполнится восемнадцать, он сможет получить свое отцовское
наследство. Все-таки оставлять без гроша единственного сына муж не
стал бы. И не потому, что любил Даню, а потому что даже после
смерти он хочет в глазах общественности быть прекрасным
человеком.
Двуличный ублюдок!
Мне же от него и так ничего не надо.
Самое главное и желанное я уже получила с его смертью — свободу. О
ней я мечтала с первого дня нашего брака. Свобода стала для меня
недосягаемой и самой желанной наградой за все мучения, что пришлось
перенести.
И я больше никому не позволю ее у меня
отнять.
Решив, что с меня хватит, медленным
шагом направляюсь на выход, по пути принимая по новому кругу
соболезнования, при этом сохраняя на лице отсутствующую
скорбь.
Отец с матерью выкрутятся. Соврут, что
мне стало нехорошо, или еще что-то придумают. Не
пропадут.
Выйдя на улицу, глубоко вдыхаю чистый
прохладный воздух и устало выдыхаю. Как же давно я не чувствовала
спокойствия… Кажется, что так легко на душе мне было в другой
жизни. В той, когда я была маленькой девочкой, не знающей реалий
суровой жизни.
Спускаюсь с крыльца и неторопливо
направляюсь к машине.
— Даже не останешься проводить мужа в
последний путь? — услышав этот голос, встаю как вкопанная. Сердце
начинается колотиться в груди, руки вмиг потеют. Не может
быть…