Конечно, он готов признать, что не очень-то достойно таскать
трофейные вещи таким образом, словно какой-то древний варвар,
награбивший в чужом доме взятого штурмом города, но в тот момент
выбирать не приходилось, вещевого мешка под рукой не нашлось.
Наверное, если бы упокоившийся прима-полковник увидел бывшего
подчиненного сейчас, как тот в темноте пещеры забавляется с его
вещицами, то решил бы, что Лимсей извращенец. Плевать. Смеется тот,
кто смеется последним. А покойники точно не смеются. Все предметы
сигарного набора из одной гарнитуры, инкрустированы черным
перламутром и стоят целое состояние. Полковник не раз это упоминал.
Именно поэтому Лимсей не смог позволить этому набору погибнуть в
пламени взрыва. А пепельницей, кстати говоря, оказалось очень
удобно раскроить голову бывшему начальнику базы «Зеро». Акт
милосердия для того, чьи нервы уже и так горели от смертельной дозы
нейроизлучения.
Да, он может собой гордиться. Он все-таки переступил эту чертову
грань, сжег мосты. Не просто сжег – взорвал. В пыль. Вот сейчас…
Взгляд Лимсея прикипел к таймеру лоцмана. Двадцать секунд осталось.
Всего двадцать секунд. И все. Девятнадцать. Восемнадцать… О чем бы
этаком важном подумать в такой момент, вместо того, чтобы глазеть
на этот дурацкий отсчет?
Ах да, он же собирался затянуться сигарой, прима-полковник Алеха
Чертый весьма любил это занятие, отчего и пострадал.
Твою мать.
Сигара полковника, которую он во время пути сжимал в зубах,
оказалась изжеванной и потухшей. Нервы, однако. И встречный поток
влажного воздуха. Теперь не сигара, а изжеванная и дурнопахнущая
тряпка. Лимсей раздраженно отшвырнул испорченную вещь. Торжество
момента стремительно смазывалось. С каждой проходящей секундой.
Он торопливо достал пепельницу в форме сфинкса из-под кителя,
поставил рядом с хьюмидором, из бокового кармана выдернул
настольную гильотину в форме обнаженной женской фигурки, из другого
кармана – коробку специальных спичек для раскуривания…
Нет. Сигару уже не раскурить, это не такой уж быстрый процесс.
А, черт, хотя бы успеть новую взять, как символ начала
восхитительной, обеспеченной и свободной от любых обязательств
жизни.
Крышка хьюмидора отъехала по горизонтали, внутреннее отделение
сундучка с многочисленными полочками поднялось вверх, открывая
взгляду сигары разных размеров и оттенков. Лимсею было сейчас не до
нюансов этих сигар, каждая из которых в зависимости от маркировки,
цвета и размера предназначалась для конкретных ситуаций, он
подхватил самую верхнюю – толстенную темно-коричневую сюитос длиной
в полторы ладони. Сунул округлый конец в хищно щелкнувшее
отверстие, расположенное между ног женской фигурки гильотины,
торопливо воткнул этот «батон» в зубы и выхватил из коробка спичку,
поднося вспыхнувший во тьме теплый красно-желтый огонек к
обрезанному концу…