Первые дни путешествия были полны
предвкушения и надежд, но очень быстро бескрайняя морская синь и
затянувшийся штиль сбили этот настрой, и мы начали откровенно
скучать.
Профессор возобновил уроки, но настроение не
способствовало усвоению знаний, мы с моим другом и почти братом
Ромичем улетали мыслями куда-то не туда, отчего старик, который за
более чем три года пребывания в нашем доме стал для нас кем-то
вроде дедушки, злился и грозился выбросить таких бездарей за борт
на корм акулам. Конечно, ему никто не верил, но мы усердно делали
вид, что пугаемся и честно пытались сосредоточиться. Хватало нас
ненадолго, и под конец таких занятий профессор, не переставая
ругать нас на чем свет стоит, удалялся в каюту корпеть над
какими-то чертежами и расчетами.
Мой отец — хозяин судна — наблюдая за нами,
лишь посмеивался, но уже на третьи сутки пути из пассажиров
посвятил нас в юнги, дабы занять наше слишком свободное время. Вот
от этого занятия мы с Ромичем и не думали отлынивать! И, несмотря
на разницу в возрасте в пять лет, нам обоим было одинаково
интересно буквально все: и как называются мачты и канаты, и как
расшифровываются морские термины, и даже необходимость драить
палубу не казалась чем-то неприятным, скорее, обыденным, а иногда
даже веселым.
К
слову, до того как отец определил нас в юнги, никто из команды не
торопился раскрывать морские премудрости двум оболтусам. Матросы с
удовольствием травили байки, периодически спотыкаясь, так как отец
строго-настрого запретил употреблять при нас крепкие выражения, но
вот что-то объяснять малолетним пассажирам почему-то не
желали.
Поначалу было интересно, за кого меня примут
на борту, и я не удивилась, когда узнала массу самых невероятных
предположений. Но девочку во мне не распознал никто. И для себя я
объясняла это тем, что никто не мог даже предположить, что девочка
зачем-то будет выдавать себя за мальчика. Тем более что образ
чернобрового большеносого пацана, который удерживался на мне с
помощью подаренного другом амулета, я не сменила, решив не
расставаться с ним до самого прибытия в порт Тализии — Новерлин. Но
вот изредка бросаемое матросами что-то вроде «ну что ты как баба!»
по первости заставляло сердце биться с утроенной силой, а ноги
непроизвольно подкашиваться, но потом ничего, привыкла, и даже сама
стала посмеиваться.