Она смягчилась:
— Ну, хорошо, руку можно.
Извольте…
Фон Берг осторожно, как сокровище,
взял ее руку и поднес к губам. Он повернул ее ладонью вверх и
поцеловал долгим поцелуем в запястье, туда, где бешено бился ее
пульс.
Она вздрогнула, но не отняла руки.
Девушка почувствовала трепет его пальцев. Она вспомнила полутемный
пустой зал, странный танец и наваждение, которое накрыло их обоих.
Ее голова снова закружилась, и она невольно преклонила ее на плече
Генриха.
— Что вы делаете? — проговорила она,
почти теряя сознание.
— На этот раз я спросил вашего
позволения, — он говорил тихо, почти шепотом.
— Я позволила вам только поцеловать
мою руку…
— Я ничего другого себе и не
позволил, Катрин… Я никогда не смогу обидеть вас, тем более
оскорбить или причинить боль. Вы — самое дорогое, что есть в моей
жизни.
— Вы мне тоже бесконечно дороги,
Генрих. Если бы вы умерли, я бы тоже умерла…
Они стояли, обнявшись, и время для
них прекратило свой бег. Весь мир был где-то очень, очень
далеко.
— Так что это было? — тихо спросила
девушка, глядя в стальные глаза Генриха доверчиво и с
нежностью.
— Наваждение… — эхом ответил он ей,
не отрывая напряженного взгляда от ее темных глаз.
В дверь постучали.
— Не сейчас, — попросил Генрих.
Настойчивый стук раздался снова:
— Простите, Генрих Александрович, но
это сочно.
— Зайди, Егор, — обреченно проговорил
фон Берг, не выпуская Екатерину из своих объятий.
— Еще раз простите. — Егор виновато
потупился и смотрел в пол. — Срочно, курьер от Магистра.
— Прошу тебя, дай нам две
минуты...
Егор вышел и плотно закрыл за собой
дверь.
— Катрин, вы понимаете, что так будет
постоянно? — он смотрел ей в лицо с какой-то обреченностью.
— Пусть. Это не страшно. Если вы
всегда будете рядом. — Она виновато улыбнулась, поняв, что желает
невозможного. — Хотя бы мысленно рядом... Обещаете?
Она доверчиво прижалась к нему. Он
еще крепче обнял девушку:
— Обещаю.
Две минуты закончились, они
возвращались в холодную и опасную реальность…