В полубреду она тихо прошептала:
— Барон, вы редкостный негодяй, но
очень обаятельный и добрый.
— Знаю… — откуда-то издалека донесся
до нее знакомый, чуть насмешливый голос. — Спите…
Екатерина почувствовала, как тяжелеют
ее веки, и провалилась в темную пропасть глубокого сна.
* * *
— Егор, мы забыли
про верного друга Екатерины Павловны. Наверняка он не успокоится и
примчится «спасать» ее. — Генрих устало вздохнул. — Надеюсь, ты его
не слишком сильно оглушил?
— Самую малость, иначе бы он от вас
не отстал.
— Ты всегда появляешься вовремя, —
барон благодарно улыбнулся.
— До утра этот господин сюда не
доберется. Я успел распрячь его коляску, а лошадь как следует
пугнул. Пришлось всю упряжь перерезать — зато быстро получилось…
Вряд ли его кто-нибудь согласится везти сюда — все гуляют.
— Все же надо немедленно предупредить
сторожа и привратника и спустить собак. Иначе он будет путаться под
ногами. Излишне пылкий юноша с чрезвычайно живым воображением.
— Все сейчас сделаю, Генрих
Александрович, не беспокойтесь. Я посижу с Екатериной Павловной.
Если ей будет хуже, сообщу вам. Идите отдыхать, вам надо как
следует выспаться... Удача, что вы не пострадали от рыжей…
— Ты прав. Повезло в очередной раз.
Завтра будет трудный день. — Генрих еще раз заглянул в спальню
Екатерины, убедился, что она крепко и спокойно спит и пошел к
себе.
К восьми часам утра фон Берг
направился в Закрытое Министерство, чтобы предстать перед очами
Магистра Братства Трех Полумесяцев до того, как тот сам вызовет его
для дачи объяснений.
Но он опоздал. Не успел фон Берг
появиться в секретариате, как ему сообщили, что за ним уже послали
— очень хорошо, что он пришел сам. Магистр вернулся из поездки
вчера вечером и тогда же получил доклад господина Рукавицына.
Генрих вздохнул и открыл дверь в
кабинет, предчувствуя праведный гнев Магистра. Поклонился и остался
стоять, ожидая реакции своего патрона.
Магистр — пожилой, худощавый и
совершенно седой отставной генерал сидел в просторном кабинете за
огромным дубовым столом, заваленным бумагами, тетрадями и книгами.
За ним на стене висел большой портрет Государя Императора в полный
рост. Темно-зеленые плюшевые шторы мягко приглушали солнечный свет,
лившийся в высокие окна с цветными стеклами.
Магистр исподлобья посмотрел на фон
Берга и недовольно отодвинул какие-то бумаги. Генрих еще раз
глубоко поклонился.