Вик смотрел на нее, не понимая.
— А ты здесь останешься?
— Ага. Я… потом приду.
Вик так удивился, что даже не
придумал, что ответить. Солнце начинало клониться к закату, и хотя
местность эта Лиззи знакома, оставить девчонку совсем одну на
пустынном берегу не позволяла совесть. Она даже убежать не сможет,
если что.
— Нет, вместе пойдем.
— Вот же ты навязался на мою голову!
— крикнула Лиззи. — Уходи! Уходи, и все!
Вик, ошарашенный этой внезапной
вспышкой гнева, вскочил на ноги. Ярость разгоралась в нем, и руки
непроизвольно сжались в кулаки.
И вдруг в темноте памяти сверкнуло
воспоминание. Он гонится за Лиззи по берегу, пытается удержать,
поймать за руки. Ткань тонкого летнего платья трещит и рвется,
когда Вик хватает ее за подол.
— Лиззи… — прошептал он, совершенно
убитый и раздавленный обрушившимся на него пониманием. — Я уйду.
Хорошо, я уйду. Не бойся.
*** 4 ***
Он уходил по берегу в сторону леса.
Шел, опустив голову. Поверить не мог, что это правда. Молодец, чё.
Герой! Ниже падать просто некуда! Но воспоминание было его
собственное, такое яркое и отчетливое, что никаких сомнений не
оставалось: он гнался за Лиззи.
Как это случилось? Напился вчера с
парнями до потери сознания, переместился зачем-то на озеро, а
утром, увидев девчонку, решил сорвать на ней злость за то, что Кора
его отвергла? Вик затряс головой. Он не помнил, что произошло, но
всё в нем сопротивлялось такому развитию событий. Однако факты вещь
упрямая: Лиззи в его рубашке, напуганная и грустная.
Сейчас всё встало на свои места. Она
его по голове и ударила, защищаясь. А потом рубашку забрала, потому
что платье он порвал. Вик только надеялся, что не успел зайти
слишком далеко. Даже зубами заскрипел от отчаяния, чувствуя себя
последней скотиной. Зачем-то вспомнил, как нес Лиззи на руках,
такую маленькую и теплую… Что же, поделом ему, что магии
лишился!
Теперь ясно, почему она побежала
прочь, едва его увидев. И как отчаянно врала о том, что он хороший,
когда поняла, что он ничего не помнит. А что ей оставалось? Что она
могла противопоставить здоровенному парню? Только попытаться
убедить того, что он хотел ее защитить. А потом сидела рядом,
умирая от страха, и надеялась, что он оставит ее и уйдет.
«Все, Лиззи, все. Я ухожу!» — думал
он, а сам переживал, как она там будет одна. Не обидит ли кто? И
тут же зло обрывал сам себя: да кроме тебя обижать некому,
идиот.