В этот момент в коридоре раздался пронзительный женский визг.
Похоже, обнаружили тела стражника с дамочкой. Ойкнуть не успела,
как за спиной вырос Игнат, втащил меня в комнату вместе со служкой
и захлопнул дверь.
— Не серчайте, барин! — Егорка съежился, заскулил, закрывая
голову руками, — только не калечьте, Христом богом прошу!
— Успокоился! — прикрикнул брат. — Никто тебя бить не
собирается. Кто такой Тувр, и о чем вы договорились?
— Ну, дык, эта… — жадно сглотнув, мальчишка затараторил, — с
этой вот сговорились, — ткнул он в меня пальцем, — что Тувр,
значит, споможет вас вниз спустить и на извозчика подсадить.
Серебрушку обещала, если все устрою. А теперь в отказ идет,
гангрена белобрысая! Сказалась дворянкой, печать показывала, а на
деле — беднота босоногая! Ножик ваш еще слямзила. Если в самом деле
блаародная, чего ж стражник не признал?
— Что? — задохнулась я от возмущения. — Ты кого гангреной
обозвал?
— Цыц! Оба! — пресек разгорающийся конфликт Игнат. — Молчать! —
это дополнительно мне, потому что не я собиралась терпеть
оскорбления. Зла не хватало, чтобы высказать, что думаю. Да и не
собиралась выяснять отношения при посторонних, но на меня никто не
обращал внимания. Отступник уже отдавал приказы пацаненку. — Мухой
ищешь Тувра и отправляешь сюда. Затем ловишь извозчика, и чтобы
через пять минут ждал у черного входа. Получишь две серебрушки,
если быстро обернешься.
— Так я побежал? — Егорка приосанился, бросая взгляды
победителя. — Сделаю в лучшем виде.
— Беги, — отпустил Игнат, — и постарайся, чтобы тебя никто не
видел. Ох, главное забыл, — лапища легла на плечо служки, отчего у
бедолаги подогнулись коленки. — Как только Тувр спустится во двор,
выведешь ее незаметно из дома.
— Да сдалась вам эта гангрена, барин! — скривился осмелевший
Егорка. — Возьмите меня к себе! Я все-все умею и ем чуть-чуть, и
места много не занимаю. Не пожалеете!
— Ах, ты, поганец мелкий! Я ж тебя покалечу! — едва не
накинулась на гаденыша с кулаками, так возмутила его вопиющая
наглость.
А этот нахаленок еще язык показал и рожицу скорчил.
— Ты слова-то выбирай, холоп! — давясь от смеха, осадил
мальчишку Игнат. — Эта гангрена мне родственницей приходится.
— Сочувствую, барин, — на полном серьезе произнес охламон, за
что схлопотал затрещину.
— Поговори еще! Бегом исполнять, что велено! И не болтай никому,
что тут видел.