Первый шаг - страница 2

Шрифт
Интервал


— Нет конечно, это неравные соперники. — Филия скривилась, когда она невольно вспомнила ужасы своего детства.

— Именно! Вот мы и защищаем слабых, чтобы уникальные цивилизации не пали под жадным до власти натиском взрослых миров.

Филия приблизила изображение планеты и над ней появились быстролетящие строчки текста. Она прокручивала тот самый первый разговор в уме тысячи раз. Тысячи миров, у которых они, а позже и она сама принимала роды. Тысячи миров, для которых она была незримым наставником. Тысячи лет прошли после смерти учителя, а она всё ещё сомневалась — стоило ли вмешиваться и навязывать мирам видение Учителя?

Мартовская полночь близилась, и во Дворец Создания стали прибывать главы пантеонов Союза миров Галактики. По огромному величественному залу, сотней метров в длину, высоченному прямо в скале, разносилось тихое эхо разговоров, все усаживались на свои места вокруг огромной голограммы. Кто-то ел и пил, беря закуски и напитки со стола. На их уровне существа, которые для своих миров уже являлись богами, не требовалось пищи, скорее, чисто эстетическое наслаждение и напоминание самим себе, какими они были в начале детства, и звон бокалов, слова и смех разносились по залу, возносясь к скрытому за плотным, синеватым туманом, потолку.

Пока Филия читала быстро пробегающие строки донесения агентов из нового мира, она вспомнила первый раз, когда встретила Учителя.

Филия жила в жестоком мире, который страдал от всепланетных войн, пандемии, и, не успев даже выйти в космос, столкнулся с инопланетной цивилизацией, которой чужды были сострадание и доброта. Никогда не зная своих родителей, растя на улице, выживая в ужасы войны, каждый день предполагая, что он последний — или смерть, или что хуже — рабство у инопланетян. Но в один зимний день всё изменилось — на планету прибыл Учитель со своей армией последователей. Дав битву захватчикам на орбите, он лично спустился, зачищая улицы уставших от насилия и жестокости городов. Там они и встретились. Она, маленькая, чумазая и испуганная девочка с пронзительно синими глазами, пытающаяся выжить в безумии войны и он — старый, высокий и худой, в простом сером балахоне, идущий по улице, словно хозяин. И безумно одинокий, единственный, несущий бремя собственной идеи. Он нашёл её прячущуюся за автомобилем, наклонился, откинув глубокий капюшон, улыбнулся одними лишь серыми, уставшими глазами, протянул руку и сказал бархатистым, отеческим голосом: