— Я знаю, что у вас телефона нет. Но мог бы сбегать до автомата
и позвонить мне.
— А какой у тебя номер?
— Ты издеваешься?! — девушку фыркнула и, демонстративно
развернувшись, зашагала прочь.
— Катя, — я подбежал и схватил ее за руку (она не торопилась ее
выдергивать). — Подожди, мне надо с тобой кое-что обсудить. Чаю
хочешь?
После некоторых ломаний она согласилась посетить мою квартиру.
Мы поднялись на этаж, и я извлек из-под коврика ключ от двери. Как
же мне нравился этот коммунизм, когда все знали, где ключи от
квартиры лежат.
Матери не было, опять пропадала на работе. Днем работала
кассиром в сберкассе, а вечером там же мыла полы на ставке
уборщицы.
Мы зашли в пустую квартиру, как заговорщики. Заниматься мы не
собрались, и Катя чувствовал себя чуть ли не преступницей. Вот
времечко… Даже за ручку чтобы подержаться, и то надо было с месяц
сначала подружить.
Мы расположились на кухне, я разлил по фарфоровым чашкам чай. Их
я принес специально из серванта, что занимал пол стены в зале. Не
хотелось угощать Косичкину из эмалированных с отколотыми краями
железных кружек. Поэтому пришлось временно разукомплектовать
элемент декора каждой советской квартиры.
Индийский чай из квадратной, дешевого вида пачки, больше похожей
на разукрашенную ребенком туалетную бумагу, оказался божественным.
Аромат его напоминал запах весеннего луга после дождя, отдавал
дымком костра. С таким чаем и кофе не нужен. Я взял в руки пачку и
повертел: “НЕТТО 50 г. Цена 38 коп”.
Надо запомнить, раз мне тут еще долго жить. Хотя чаев тут
наверняка выбор небольшой: индийский, цейлонский и грузинский.
Других не припомню.
— О чем ты со мной хотел поговорить? — уже расслабленно
улыбнулась Катя, взяв из хрустальной вазочки ириску.
— Я передумал поступать в мед, — сказал я.
— Что? Но почему? Ты же всю жизнь об этом мечтал.
— Со мной кое-что произошло. Я хочу работать в милиции, но для
этого мне надо получить рекомендации из горкома комсомола. Так
просто не поступить.
— Рекомендации? — всплеснула руками Косичкина. — Да тебя чуть не
исключили из комсомола полгода назад.
— За что? Расскажи мне, я после вчерашнего падения плохо
соображаю.
— А ни за что!
— Так разве бывает?
— Конечно, бывает! В слетах ты не принимал участие, в спортивных
мероприятиях и в художественной самодеятельности тоже, в
агитационной работе ты ноль. Ты нечего не делал, как комсомолец.
Тебя не исключили только потому, что я за тебя поручилась. А ты
даже этого не помнишь.