- И это тот самый Укрюм Кваликопс! – громко пожаловался я миру и
судьбе, сокрушенно качая вновь закапюшоненной от греха подальше
головой, - Из тех самых! Позор! А ведь такие люди рекомендовали! С
такими тетями! Всё, девчонки, идём отсюда. Мы потратили время
зря.
- Кудаааа?! – раненным лосем завопил тут же оживший Кваликопс,
подскакивая аж выше склонившихся над ним женщин, - После всего, что
между нами было?!!!
- Если ты о моем разочаровании, - вяло помахал рукой
необорачивающийся я, - То оставь его себе! Сдачи не надо!
Это толстяка подломило. С завываниями разогнав табун
сочувствующих, он едва ли не силой запихал нас внутрь дома, не
остановившись, пока не допихал до стола, на котором стояло столько
всего, что хватило бы на целое пятиэтажное общежитие голодных
студентов. Да и содержимое всех этих блюд, тарелок, супниц,
самоваров и прочих емкостей пахло так вкусно, что желудок одного из
нас издал голодное кваканье. В диком удивлении посмотрев на недавно
обожравшуюся суккубу, мы с Мимикой переглянулись, прикладывая руки
к лицу. Черт, да этот жест уже получается с пугающей синхронностью
у всей команды!
Но сам, чисто из упрямства и возмущения, вызванного тем, что
этот лысый толстожоп так и не понял, кто мы, едва ли не насильно по
отношению к себе, но навернул со стола всякого-разного. Под злым,
раздраженным и возмущенным взглядом Укрюма Кваликопса, свирепо
грызущего какие-то сильно крошащиеся хлебцы. Как только мы дружно
взяли свежеподнесенный чай и отхлебнули, торопливо сделавший тоже
самое половинчик шваркнул стакан об стол и буквально заурчал, но
словами:
- Так с каким делом вы… пожаловали?!!
- Хочу продать тебе корабль, - вредно ответил я, с сожалением
отрываясь от чая.
Обыкновенный хороший корабль на Фиоле можно взять за 20-30
миллионов канис. Небольшой, ходкий, удобный и крепкий. Это,
приблизительно, уровень того самого мебельных дел мастера, хотя за
некоторые тумбочки в его выставочном зале можно было отдать столько
же. Это я к тому, что Укрюм Кваликопс был толстой, лысой,
самодовольной птицей категорически не того полёта, чтобы вести с
ним разговоры о таких копейках. Разумеется, он тут же пошёл на
новый заход, начав раздуваться от переполняющей его злобы. Но этому
случиться было не суждено.
Я вновь снял плащ, а затем веско проговорил, глядя в глаза
магнату: