Можно спать, можно рисовать, можно сходить пообедать. Сегодня вторник, выпустят волчицей побегать на территорию, огороженную высокой сеткой под напряжением. Но я лежала на узкой койке и ждала. Предчувствие не обманывало, что-то назревает. Старик Сто обязательно взорвёт эту адскую лабораторию, я уверена. Вот такому самцу я бы отдалась. Так Сто не берёт. Не истинная и пошла вон. А Макси мне не истинный! Я не сука, я волчица, с кем попало не лягу, сама выберу.
Зачем Сто хочет, чтобы я Макси отдалась? Модифицированный не будет оборотней защищать, он никудышный, никчёмный и тупой, как пробка.
Маленькое, узкое помещение с одной койкой, крохотным столом на котором лежали мои рисунки. Я акварелями рисовала лес, делая акцент на глубине чащи, куда можно сбежать и спрятаться. На окне решётки, под потолком фонарь.
Пришла Ники. Не одна, с друзьями-мордоворотами. Она без санитаров теперь не ходит, после того, как моя волчица полсиськи ей откусила.
— Пошла, — Ники кивнула головой, уступая мне дорогу у открытой двери.
Заложив руки за спину, я вышла из своего бокса и под конвоем последовала в мужскую часть здания. По дороге бросала злые взгляды на недоделанных оборотниц. Все, как одна, мной покусаны. Я - неведома зверюшка, со мной шутки плохи.
В мужской части здания я не была ни разу. Туда ходить запрещено. Ничем от женской не отличалась, кроме того, что комнаты больше. И одна комната, похожая на зал, была отделена от остальных решёткой, закрыта на замки.
Ники открыла дверь и втолкнула меня в большой, хорошо освещённый зал. Там была широкая низкая кровать, заправленная чёрным бельём, неожиданно для этого места. Играла музыка, светилась на стене огромная панель телевизора, и в колонках вокруг раздавались голоса дикторов, рассказывающих о политике страны. И мне казалась, что я стою в студии и присутствую на телешоу. Шумно, интересно.
Скрипел тренажёр. Макси качал спину, не отвлекаясь на нас. Здоровый мужик, мускулистый. Если не думать, что недоделок, то слюни пустить можно.
Ники с санитарами ушли, а я смотрела программу, пытаясь вспомнить, когда в последний раз видела телевизор. Экран погас, и я повернулась к Макси с пультом в лапищах.
— Что происходит? — тихо спросила я.
— Я уговорил Горбунова дать нам с тобой шанс, подружиться, — хрипло ответил он, неприятно нависая надо мной. — Мы будем с тобой размножаться.