— Да, Повелитель Червей, — я сделал шаг вперед.
— Оказавшись в новом теле, ты снова станешь подвержен страстям
юности, которые могут затмить твою память, — сказал владыка смерти
и забвения. — Ты готов к этому?
— Да, Повелитель Червей, — я сделал еще шаг вперед.
— И последнее, — полы ветхого савана затрепетали как будто на
сквозняке. — Ты должен будешь заплатить за свою просьбу. Раз ты
призвал меня, то ты знаешь цену?
— Да, Повелитель Червей, — я шагнул к нему практически вплотную.
Ноздри защекотал сладковатый запах тлена.
— Тогда приступим... — в каминной трубе завыл ветер. Деревья за
окном застонали. Небеса исторгли раскатистый гром.
Дверь распахнулась, и в Янтарную гостиную ворвался Светлейший
Князь Голицын, в ночном исподнем, без тени прежнего гонора на
лице.
— Что здесь происходит?! — закричал он. — Нет! Нееет!!!
Поздно, сын моего бывшего друга. Костяные пальцы Повелителя
Червей уже коснулись моего лба. Смертная стужа охватила мое тело,
сознание начало погружаться во мрак. Последнее, что я увидел, были
полные паники глаза Голицына.
Почти мертвыми уже губами я произносил имена.
— Князь Иоанн Голицын, князь Север Долгорукий, граф Велимир
Оленев, барон Ярослав Витте, архонт Всеблагого отца князь Алесь
Белосельский-Белозерский...
Меня разбудил назойливый щебет какой-то пичужки. Еще не открыв
глаза, я понял, что все получилось. Не было ставшей привычной
скручивающей боли в пояснице. Не ныли даже в неподвижности все
суставы. Не было вечного вкуса горечи во рту, мешающего ощутить
вкус пищи. Не было саднящей сухости в горле. Не болело вообще
ничего, и еще толком даже не освободившись от сонного оцепенения, я
ощущал себя бодрым и полным сил юнцом. Я лежал с закрытыми глазами,
представляя себе, как я сейчас встану со своего огромного
роскошного ложа... Впрочем, может быть, до моего рождения он еще не
заказал себе ту неприлично роскошную даже для нашего дворца кровать
с колоннами в форме голых девиц и муаровым балдахином... Но вряд ли
его вкусы сильно отличались, а к фонду семьи он доступ имел чуть ли
не с самого рождения. Так что я выскользну из-под неприлично
дорогого шелкового белья, капризным тоном прикажу слугам немедленно
набрать мне горячую ванну. С ароматной шапкой пены до самого
потолка. И буду нежится там, пока вода не остынет. А потом прикажу
подать себе завтрак. Французские тосты с нежнейшим трюфельным
паштетом. И цветочками сладкого сливочного масла. И кофе, много
ароматного кофе, целый кофейник. И вазочку с прозрачным клубничным
конфитюром. И восхитительные бриоши с начинкой. И... От
гастрономических мечтаний мой рот наполнился слюной, губы сами
собой растянулись в улыбке. Ах, какое же это счастье — улыбаться и
не чувствовать, как при этом покрываются глубокими трещинами твои
губы...