— Понимаете… я бы хотела с ним переговорить. И это никак не может подождать.
Генрих Илларионович кивает и просит подождать. Достает айфон последней модели и что-то нажимает в нем, после чего говорит:
— Записывай адрес.
Я быстренько достаю ручку и блокнот и записываю улицу и номер.
— Это его зал. Он пробудет там часов до семи, так что у тебя целых два часа, — мужчина улыбается белоснежной улыбкой и откладывает телефон подальше.
— Большое вам спасибо, Генрих Илларионович.
Я встаю, запихиваю блокнот и ручку в сумку, прощаюсь с начальником и иду на выход.
— Сонечка… мой внук не курит, — летит мне в спину у двери. — Но адрес я дал правильный.
Я поворачиваюсь, слабо киваю и шепчу “Спасибо”, нажимаю ручку двери и выхожу в приемную.
К клубу, где Тимур тренируется, я доезжаю на такси в рекордно короткие сроки. Оплачиваю проезд и вылезаю из машины. Осматриваю высокое здание с названием “Супер тренер” и припиской внизу “Спортивный комплекс”. На ресепшене мне сообщают, что тренировки боксеров проходят в подвале. Я прошу помочь мне сориентироваться и получаю подробные указания, как добраться до арены.
Я спускаюсь по лестнице вниз, прохожу несколько коридоров, пару раз возвращаюсь обратно и, наконец, нахожу помещение, в котором отчетливо слышны удары о боксерскую грушу. Захожу внутрь и тут же окунаюсь в затягивающую атмосферу тестостерона.
Я не знаю всех мужчин, которые с усердием и рвением отрабатывают удары, но это определенно невероятное зрелище. Вообще, сколько себя помню, я никогда не любила спортсменов. Будь то культуристы, боксеры или даже хоккеисты, всегда относилась к ним со скептицизмом. Возможно потому, что в нашей стране не слишком чествуют их и всегда настроены негативно, а может быть потому, что они казались мне недалекими и глупыми.
Даже сейчас, пока я старательно лавирую между рингами, где проходят тренировки, меня осматривают с ног до головы. Оценивают своими сальными взглядами и улыбаются, как Ванечки-дурачки. И даже старичок с напрочь седыми волосами и уже дряхлым телом, и тот туда же. Я закатываю глаза, когда натыкаюсь взглядом на него.
Тимур сосредоточенно бьет грушу, слегка приседает и делает красивый выпад справа, впечатывая перебинтованные руки в массивную поверхность. Несмотря на мою ненависть к нему и уверенность в том, что они ничего собой не представляет, я засматриваюсь.